Гавань Семи Ветров

Тяжело дыша, фыркая и поминутно поминая незлым тихим словом Пресветлую Эрнис, старик свалил на пол камеры груду железа. Затем на свет масляной лампы явился и скелет. То ли этот экспонат был заготовлен заранее, то ли белые кости — все, что осталось от одного из прежних обитателей темницы, сумевшего найти секретный проход, но так и не разыскавшего путь на волю… Барон принялся обряжать костяк в доспехи. Кости все время норовили рассыпаться, и ему поминутно приходилось смазывать их какой-то мерзкого вида дрянью, здорово напоминавшей клей. И вот наконец посреди камеры встал рыцарь. Мрачные латы, глухой шлем с плотно надвинутым забралом. Руки в железных перчатках сжимают огромный, чуть не в рост самого рыцаря, двуручный меч. Видать, это и в самом деле была семейная реликвия, барону размер доспехов был явно велик.

Окинув удовлетворенным взглядом результат своей последней в этих стенах шутки, старик криво усмехнулся и исчез в потайном ходе. На этот раз — окончательно.

Жаров открыл глаза. Тело ныло, затекшее от неудобной позы, но голова была ясной. Судя по тому, что лампа еще горела, поспать ему удалось недолго, но сон этот удивительным образом освежил сознание.

Пришедшее видение Жаров помнил до самой мельчайшей черточки. Стоило закрыть глаза, и перед мысленным взглядом как живой представал старый барон, его ехидное и немного злое лицо. Вряд ли он был благодушным человеком при жизни и скорее всего вполне заслужил помещения под стражу. Да только предусмотрительность хозяина замка оказалась не по зубам его наследникам — старик провел всех. Кто знает, может быть, и ряд смертей кандидатов на баронскую корону, последовавших вскоре за этим побегом, был его рук делом? Возможно… важно только, что, по словам библиотекаря, барон так и не объявился. Видать, решил, что спокойная жизнь в безвестности куда приятнее, чем риск в один прекрасный момент нарваться на более удачливого или более предусмотрительного претендента.

Теперь оставалось проверить, является ли видение истинным отражением давно минувших событий, или это просто фантазия усталого мозга, измученного к тому же велеречивыми излияниями библиотекаря. Денис встал и двинулся туда, где — если верить сну — находились потайные кнопки.

И вот тут-то оказалось, что он не может точно вспомнить, куда именно давил старый барон. На ощупь все камни казались одинаковыми. Прошло не меньше часа — ладони и колено уже саднило, а Денис все пробовал и пробовал различные комбинации. Безуспешно…

— Кажется, я выжил из ума, — прошептал он, сползая по стене. — Приснится черт-те что, а я тут, понимаешь, поверил.

Звук собственного голоса немного отрезвил, и он принялся размышлять о своем видении, стараясь быть объективным. И чем больше Жаров думал об этом, тем с большей уверенностью приходил к выводу, что тут что-то нечисто. Слишком уж в руку сон, слишком он яркий и запоминающийся — и очень похожий на тот, другой, недавний, связанный с явлением Оракула. Послан ли этот сон ему свыше?

В любом варианте не следовало относиться к происходящему равнодушно. Тем более что у узника не было другого занятия — разве что тупо сидеть и плакаться о своей судьбе-злодейке. Пассивного ожидания неизбежного Денис не любил, его выучка десантника настоятельно требовала действия.

И он снова взялся за стену.

Какая попытка оказалась удачной — пятидесятая, сотая?.. не так уж важно. А важно лишь то, что при очередном нажатии камни подались — все три сразу. Ушли в стену они на полпальца, не больше, но этого оказалось достаточно.

Скрежет, казалось, соберет сюда всех тюремщиков, стражей и прислугу замка. Денис даже зажмурился, ожидая, что вот-вот сюда ворвутся ощетинившиеся оружием воины. Но нет все было тихо, и ни один звук, похоже, не вырвался из этого каменного склепа.

Стена сдвинулась — точно так же, как и во сне. Только в этот раз дверь отошла от каменного монолита лишь ненамного — в образовавшуюся щель можно было просунуть пальцы, даже руку — но не больше. Денис чуть не взвыл от разочарования и, ухватившись за край двери, уперся ногой в стену и потянул…