Гавана, год нуля

Именно поэтому я и решила выйти из этой истории: я не видела документа Меуччи и не знала, в чьих руках он находится, и, в общем, он мне был до лампочки. Единственное, чего я на самом деле хотела, так это жить с Анхелем. Он с самого начала являлся моей целью, а сейчас я практически уже была у цели, так что мне совершенно не нужны ни новые проблемы, ни новое вранье. Вопрос для меня закрыт.

Оставалась только одна проблема: я чувствовала, что должна что-то предпринять, ну, не знаю, сделать некое легкое движение, которое могло бы каким-то образом противостоять распространению стольких отрицательных эмоций. На секунду я подумала, что по примеру призрака Маргариты я могла бы превратиться в Хулию-бабочку и поменять переменные, сказав Леонардо, что документ у Эвклида, а Эвклиду — что он у Анхеля, ну а Анхелю сообщить, что им владеет Леонардо. Как игра — неплохо, в особенности для кукловода. Только штука в том, что я уже не хотела быть кукловодом. Замена переменных приведет лишь к тому, что игра продлится до бесконечности, пушки поменяют позиции, чтобы вновь пойти в наступление, и распространение отрицательных эмоций продолжится. Нет. Все это не имеет никакого смысла. Кроме того, и Лео, и Анхель продолжают считать Барбару вероятной покупательницей, которую они не захотят терять, а Эвклид будет видеть в ней угрозу, которую он хотел бы устранить. Все это — абсурд. Понимаешь? У Барбары нет денег, она не собирается никого приглашать в Италию, она сама оказалась блефом — и продолжает служить источником надежды. Смех, да и только. Однако что-то нужно было делать. В споре с Лео я напоследок сказала ему, что никакого документа у Анхеля нет. И я же сказала Барбаре, что нет его у Эвклида. Все верно. Не менять переменные, а раскрыть их — так гораздо лучше. Я решила сказать Эвклиду, что документ вовсе не у писателя, и сказать Анхелю, что его нет у Эвклида. Так негативные эмоции начнут рассеиваться, и я буду довольна тем, что сделала нечто разумное, и не ради Меуччи, а по меньшей мере ради нашего блага. Такое решение я приняла тогда, и не раскаиваюсь. Наше уравнение можно считать решенным. Для решения уравнения Меуччи оставалось совсем немного, но там были свои переменные.

22

Так и закончилась наша история. Мне удалось убедить всех в том, что Маргарита просто позабавилась за их спиной, снабдив их выдумкой. И если у кого-то еще оставалось желание упорствовать в поисках, то, без сомнения, ему пришлось бы начинать сначала, но уже без меня, потому что я выхожу из игры.

Барбара вернулась в Италию спустя несколько дней. Я сходила к ее тете — попрощаться, и та встретила меня с распростертыми объятиями, поскольку я оказалась первой подругой ее племянницы, переступившей их порог. Ясное дело, ведь Барбара тщательно заботилась о том, чтобы не приводить домой никого, потому что ее тетушка родом из Вилья-Клара уж точно не поддержала бы весь этот балаган. Ее племянница — и строит из себя итальянку! В тот вечер Барбара подарила мне все свои кремы и почти всю одежду — полагаю, что себе она оставила только тесные бюстгальтеры. Когда Анхель увидел меня в ее одежде, ему это показалось довольно-таки странным, но я придумала для него какую-то сказку, и он в нее поверил. Ну, он тоже подарил мне пару платьев Маргариты, и все это в совокупности очень меня выручило в текстильно-дефицитные времена. На самом деле, насколько я знаю, больше всего его удивляло, что Барбара так внезапно исчезла и позвонила только на прощание, в самый последний момент. Но эту тему мы с ним никогда не обсуждали.

Любопытно, но вскоре после отъезда Барбары Анхель объявил, что сестра его перебралась жить к сыну дипломатов. Так что я сказала последнее «прощай» дивану в Аламаре и превратилась в настоящую барышню из Ведадо. В тот день, когда я привела Анхеля знакомиться со своей семьей, отчим свернул шеи двум цыплятам, и мы поужинали всей семьей — никто не упустил этой возможности. В том же году мы поженились. Эвклид стал моим свидетелем. В общем, я решила не говорить ему, что мне известно, как он обошелся с моей работой: к тому времени и от моего диплома, и от денег за статью не осталось и воспоминаний. Так для чего портить себе жизнь? В браке я лучше узнала Анхеля, и мы оба, словно по молчаливому уговору, никогда больше не говорили о Маргарите, он, во всяком случае, при мне о ней не заговаривал. С Леонардо, напротив, мои отношения сделались более трудными и напряженными, так что мои визиты к нему стали чрезвычайно редки. Однажды мы встретились с ним на перекресте, у светофора. Я ловила попутку, а он ждал зеленого сигнала. На багажнике его велосипеда сидела девушка, а на дополнительном багажнике на переднем колесе — мальчик, окинувший меня взглядом, неизменно вызывавшим во мне беспокойство. Я лишь успела сообщить новость, что вышла замуж, и Лео пожелал мне счастливой совместной жизни, после чего покатил на зеленый. В голове у меня мелькнуло, что больше я никогда его не увижу, однако нам предстояла еще одна, последняя, встреча.