Гавана, год нуля

Анхель к тому времени уже давно решил отвезти Дайани в Сьенфуэгос, и когда обмолвился об этом отцу, тот сказал, что постарается раздобыть им билеты. Такие поездки были непростым делом и в лучшие времена: требовалось потратить день в очереди за билетами; но в 1993 году поездка туда уже приравнивалась к путешествию к центру Земли или к некой космической одиссее. Дурдом. Оптимальным способом было выйти на шоссе и ловить там попутный грузовик, который куда-нибудь тебя да доставит — в общем, ровно то, что я делаю, добираясь до Аламара, с той разницей, что Сьенфуэгос отсюда в двухстах километрах с хвостиком. С помощью отца Анхель мог бы избавить себя от большей части этих неудобств, проблема была лишь в том, что он не хотел, чтобы папочка решал каждую его проблему, — Анхелю хотелось предстать в глазах Дайани настоящим старшим братом, чтобы ободрить ее и показать, что они и сами, без папиной помощи, могут устраивать свою жизнь. Понимаешь? Поэтому он не принял предложение отца и решил, что сможет свозить сестру в Сьенфуэгос за счет собственных ресурсов, даже если придется везти ее на собственном горбу. Вот он и раздумывал, как бы это устроить, когда ему позвонила… ну конечно Барбара. Очевидно, мой ангел был чрезвычайно озабочен трудностями организации путешествия, потому что упомянул о своих заботах даже в разговоре с ней, а она и рада услужить — поскольку сама она в Сьенфуэгосе побывать еще не успела, а иностранцам дают напрокат машину — услуга в те времена запретная для аборигенов здешних земель, — то она возьмет легковушку, чтобы свозить туда Анхеля и Дайани, а он за это покажет ей город. Прекрасное решение, с какой стороны ни глянь, и Анхель, разумеется, без всяких колебаний согласился. «Но я совершил одну ошибку», — признался он. Он должен был сказать мне, что повезет их Барбара, но тут ему пришло в голову, что, быть может, мне это не слишком понравится. Он не мог толком объяснить причину, но некое предчувствие у него возникло. На это я ничего не сказала: он был прав, мне и вправду присутствие Барбары показалось бы очень странным, хотя я тоже не могла бы в точности объяснить почему.

А теперь поездка в Сьенфуэгос. Она оказалась для него трудной во многих смыслах. Бабушка со стороны отца всегда больше любила внучку. Даже притом, что Анхель к этому уже привык, войти в тот дом означало для него вернуться в детство, вернуться в семью, где он всегда чувствовал себя лишним. И ситуация эта неизбежно заставила его вспомнить о другой бабушке, матери мамы, которая всегда, всю жизнь, была для него опорой и эмоциональной поддержкой. Это с одной стороны, а с другой — были еще и разговоры с Дайани, мучительные разговоры, вытягивающие из него все жилы. Стараясь помочь сестре восстановить силы, он обнаружил, что сам становится все более уязвимым, что жизнь его теряет всякий смысл, что эта страна — настоящая катастрофа, что у него ничего нет и что сам он не может даже свозить сестренку в путешествие.

Анхель говорил с бесконечной тоской, и, клянусь тебе, во мне проснулось желание тут же заключить его в объятия, прямо там, на глазах у всех, но я не могла. Мне нужно было услышать все до конца, а мы еще и не дошли до кульминационной точки этой поездки. Итак, по всем этим причинам Анхель находился в довольно-таки расстроенных чувствах, и именно на этом фоне он и узнал, что на самом деле интересует итальянку, и понял наконец, почему она ведет себя именно так, а не иначе. В общем, как и предполагалось, она потащила его на прогулку по городу, и они болтали о том и о сем, пока Барбара не заявила, что уже давно хотела кое-что ему сказать, но не решалась, однако теперь, когда они друг другу уже доверяют, пришло время поговорить. И вот тут-то она и вывалила все сразу: что она очень интересуется Меуччи, и что в Гаване находится собственноручно написанный им документ, напрямую относящийся к его изобретению, и что она готова его выкупить. А еще ей известно, что Анхель имеет к упомянутому документу некоторое отношение. Тут он, по собственным его словам, просто рот разинул, потому что итальянка говорила ни много ни мало о реликвии Маргариты. «Ты можешь это как-то понять, Хулия?» — спросил он удивленно. Я ответила жестом, выражавшим не меньшее удивление. Конечно, довольно скоро Анхель сообразил, что информацию Барбара получила от своего дружка Леонардо — а от кого же еще? И поди знай, не Леонардо ли и подослал ее к нему, потому что именно писатель носился с мыслью, что эта чертова бумага у него, и уже миллион раз подкатывал с просьбой отдать ему документ, нужный для этого его дерьмового романа.