Гавана, год нуля

Естественно, компания Белла не осталась сидеть сложа руки. Они уже давно готовились к неизбежной атаке и даже наняли детективное агентство собирать информацию о Меуччи и «Глоуб». Представляешь? Итак, компания Белла потащила в суд Меуччи с «Глоуб», обвинив их в нарушении патентных прав. Нападение — лучшая защита, не так ли? Но одновременно и правительство подало в суд на компанию Белла с целью аннулировать патент. Именно тогда Хосе Марти и написал свою статью.

Судебные тяжбы всегда заковыристы, да и адвокаты Белла оказались настолько ушлыми, что им удалось отсрочить начало процесса против компании, в то время как затеянный ими процесс против Меуччи и «Глоуб» шел своим чередом. И в этом процессе судья не желал принимать во внимание многие из доказательств Меуччи, да и техническая экспертиза была поручена некоему профессору физики, который оказался другом Белла. Ну и вот: 19 июля 1887 года судья вынес вердикт не в пользу «Глоуба», в котором было сказано, что Меуччи создал устройство для передачи речи на расстояние, но механическое, а не электрическое. Компания Белла выиграла, процесс завершился, судебное решение было опубликовано, и именно эти документы и остались в истории.

Но было ведь два процесса, верно? Процесс, инициированный правительством, даже еще и не начинался. Тем не менее Меуччи и «Глоуб» пребывали в полной уверенности, что они его выиграют, и не подали апелляцию на решение проигранного суда. Роковая ошибка. Как верно замечено в песне Пабло Миланеса: «Время идет, и мы понемногу стареем». В пятницу, 18 октября 1889 года, в Клифтоне, Статен-Айленд, Антонио Меуччи умирает в возрасте восьмидесяти одного года.

И на поверхности — только пена.

В том же году наконец-то начинается суд, инициированный правительством. В 1893 году истекал срок патента Белла, и его компания выступила с предложением в связи с этим процесс закрыть, однако Уитмен от лица правительства ответил отказом, аргументируя его тем, что однозначный вердикт суда важен для страны. Когда умер Уитмен, тогдашний министр юстиции внес рекомендацию закончить тяжбу, дабы избежать дальнейших судебных издержек. Тридцатого ноября 1897 года судебный процесс правительства против компании «Американ Белл» был закрыт, и в нем не оказалось ни победителей, ни побежденных. И поскольку в этом деле никто не выиграл и не проиграл, то ни решения этого суда, ни рассмотренные в его ходе доказательства так никогда и не были опубликованы. А без документов нет истории, остается лишь пыль. И под этой пылью более чем на столетие был погребен Меуччи, пока не пришел тот день, когда новая точка бифуркации заставила историю измениться.

Каждый раз, когда я об этом думаю, мне становится грустно. А когда я думаю о нас, в сердце моем рождается дикая смесь насмешки и нежности. Нами овладела глупейшая идея, что документ, бережно хранившийся в семье Маргариты, может изменить историю и превратить 1993 год в точку бифуркации как в биографии Меуччи, так и в наших собственных судьбах. Мечты, мечты.

В тот вечер Леонардо был так взволнован статьей Марти и разговором с парнем из музея, что ему захотелось прочесть мне фрагменты своего романа. Включив музыку, он уселся на пол, а я потягивала свое сорго, сидя на его кровати. Любопытно, как рождаются ритуалы: в его доме я завела себе привычку пить лимонное сорго и слушать разных бардов: Франка Дельгадо, Сантьяго Фелиу, Херардо Альфонсо, Карлоса Варела и многих других. У меня и в мыслях не было остаться у Лео, поверь, но он начал читать, потом говорить, и наступила ночь. Не думала я и о том, что повторится ночь любви, но он оплел меня своими речами, и когда ко мне вернулось чувство реальности, наши тела уже снова были переплетены. Тебе должно показаться странным, что я, такая влюбленная, да еще на пороге свадьбы, снова упала в объятия другого мужчины, — да, твоя правда, это странно. А хуже всего то, что на следующий день у меня было назначено свидание с Анхелем, и это притом, что одно из моих жизненных правил гласит: никогда не ложиться в постель с двумя разными мужчинами в один и тот же день, если, конечно, это не происходит одновременно — однако это уже совсем другое дело. Проблема в том, что я никак не рассчитывала, что та ночь окончится именно так. Вот же дьявольщина!

Наутро, помнится, я пребывала в явном смущении и что-то на эту тему лепетала, однако Лео изобразил руками щит у себя перед лицом и торжественно пообещал, что больше и пальцем меня не тронет, если только, конечно, прибавил он, я сама не возжелаю его потрогать — тогда без ограничений. Я расхохоталась, и очень может быть, что именно в силу данного им обещания не вспоминала о нем весь рабочий день.