Гавен

Шестнадцатого февраля 1908 года в Риге на конспиративной квартире у пожилого заводского рабочего Яна Кожакса, на Кожевенной улице, дом 3, была арестована городская конференция СДЛК. Двадцать два человека были схвачены полицией в квартире, а семеро на подходе к дому, обложенному полицией и шпиками. Среди арестованных оказались Ян Весман, Мартин Ешаутский, Карл Бегге, Отто Карклин, Конрад Шварц, Семен Димандштейн и другие.

21 февраля в Лабораторном переулке, на квартире учительницы Оттилии Мей при начальном частном училище были арестованы собравшиеся на заседание члены Рижского комитета СДЛК и представители районов — всего шестнадцать человек. Среди них Юрий Гавен и Ян Берзин.

При личном обыске на месте ареста у Гавена нашли один экземпляр устава Союза рабочих текстильщиков, напечатанный в типографаи. На полу полицейские подобрали гектографированное циркулярное письмо ЦК РСДРП с надписью на латышском языке: «ЦК СДЛК просит местные организации в скорейшем времени собрать на местах требуемые сведения и отослать их в профессиональное бюро ЦК РСДРП. По поручению ЦК СДЛК Перкон, 12 февраля 1908 года»; письмо, извещавшее местные организации СДЛК об образовании Военного бюро партии; письмо ЦК СДЛК о сборе материалов о деятельности фракций; извещение ЦК СДЛК об отмене общепартийного съезда РСДРП и о подготовке к чрезвычайной конференции СДЛК, все подписанные «Перкоп»; письмо политзаключенных из централа, адресованное в ЦК СДЛК, и еще другие документы. Охранке не удалось установить, что Перкон — партийная кличка Гавена, выдававшего себя за корреспондента газеты «Рижские отголоски», в которой он сотрудничал.

После Октябрьской революции, когда открылся доступ к архивам департамента полиции, было выяснено, что заседание и конференцию выдал охранке провокатор Эдвард Калнин, служивший в охранном ведомстве под кличкой Гранишек. Он выдал охранке три состава Рижского комитета СДЛК и две партийные конференции.

27 февраля состоялся первый допрос арестованных в квартире Мей. Юрию Гавену было предъявлено обвинение по многим параграфам сто второй статьи, от которых «запахло» долгосрочной каторгой.

16 марта в Риге на Плескодальской улице в доме 21 было арестовано заседание пополненного и частично обновленного Рижского комитета СДЛК — всего девять человек.

Полицейские донесения в Петербург утверждают, что на этом заседании обсуждались вопросы о выборах делегатов на городскую партийную конференцию, о подготовке к Первомаю, о пропагандистской коллегии, о подпольной типографии.

Вскоре была захвачена подпольная партийная типография в Либаве. Полиции удалось также захватить архив и паспортное бюро партии, снабжавшее нелегальных партийных товарищей документами.

Стало ясно, что агентам охранки удалось осуществить многочисленные аресты руководящих партийных деятелей СДЛК.

Несмотря на удручающие массовые аресты и провалы, политзаключенные Рижского централа отмечали пролетарский Первомай. В этот светлый день даже закованные узники чувствовали себя как бы окрыленными; Гавен вспоминал впоследствии, что именно таким было его состояние в тот день.

Во время прогулки колодников по вытоптанному кругу на тюремном дворе сквозь звон и лязг кандальных цепей послышалось пение революционных песен, донесшиеся из корпусов возгласы: «Долой самодержавие», «Да здравствует Первое мая!» Тотчас же тюремщики открыли стрельбу по окнам камер, откуда доносились возгласы и песни. Стреляли без предупреждения при появлении узников за решетками. Так тут было заведено. На сей раз обошлось без жертв.

Возвратившись в камеру, Гавен с товарищами запели «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов!». Они решили ознаменовать Первомай голодовкой протеста против обстрела камер тюремщиками. Пели узники до тех пор, пока не явилось тюремное начальство. Накануне праздника камера получила обильную продуктовую передачу на всю коммуну от Дамского комитета (под этим названием действовал революционный Красный Крест, созданный партией). Вместе с пищей узникам передали и два букета красной гвоздики. На нарах, на белых бумажных салфетках лежали бутерброды.

На команду надзирателя «стройсь!» политзаключенные ответили пением революционного гимна. Разъяренные тюремщики растоптали красные букеты цветов и бросили их в парашу. Всю камеру перевели на общекарцерное положение, на хлеб и воду, отменены были на неделю свидания с родными. Передачу забрали. Когда надзиратели ушли, Гавен бросил им вдогонку, обращаясь к товарищам: «Все же придет время, когда мы этим мерзавцам скрутим голову!» Все они верили, что это время не за горами.

Охранка создавала все новые политические процессы в Риге. На них судили сотни революционеров. В военном суде Риги свирепствовал вешатель Кошелев — председатель Временного военно-окружного суда.