Гавр – сладость мести

Ему было очень тяжело и даже не от того, что он был здесь чужим, он впервые увидел всю грязь этой жизни, конечно, не в прямом смысле этого слова. Чистота в клубе была идеальная, и все работающие здесь выглядели идеально. Причем, при приеме на работу кадровик практически не спрашивал Алешу об образовании, знаниях и умениях. Кадровик долго разглядывал его, несколько раз обошел вокруг и даже протянул руку к его уже отросшим до плеч прямым, светло-русым волосам. Алешка инстинктивно дернулся от него и уже хотел убежать из его кабинета, но пересилил себя и остался. Это было только начало той грязи, в которую он окунулся. Он выслушал все инструкции о поведении здесь, и только начав работать, осознал, о чем говорил так долго кадровик. Леша и не думал, что люди, приходившие в это заведение с целью поесть и развлечься, воспринимают персонал, как часть своего развлечения. Все официанты, в основном, были парнями примерно такого же как он возраста, девушек здесь было мало. Оказалось, сейчас это не модно, а модны в роли официантов именно парни. Парни были стройными, с правильными, а некоторые — и красивыми лицами и волосами, у кого до плеч, а у кого и длинней. Форма у официантов была стандартная: черные брюки, которые Алеше показались слишком узкими, с заниженной талией и белой рубашкой, заправленной в них, тоже слишком обтягивающей тело. Вместо галстука у всех были бабочки, а на ногах — красивые черные лаковые ботинки. Когда столь узкую одежду Алеша одел на себя, он порадовался, что так и не поправился со школы, хотя в плечах стал немного шире, да и мышцы на руках немного увеличились. Но в целом, то ли его тело имело особенность не меняться, то ли его образ жизни, когда он был в постоянном движении и с физической нагрузкой, а вот поесть-то не успевал — забывал, а иногда и нечего было есть. Вот так и остался он с телом подростка, и сейчас в этой узкой одежде ощущал себя голым, слишком все было обтянуто ей. Видя других парней в такой же одежде, и то, что их это не смущает, он решил пережить такой свой внешний вид.

Самое тяжелое для него было понимание того, что на него смотрят, и как казалось ему все, кто приходил в клуб, смотрели на него. Да вот только не просто, как раньше, как на обычного человека — его рассматривали с непонятными для него взглядами, которые он ловил в глазах посетителей. И если бы не чаевые, которые он принес домой сразу же после первого дня работы, он бы ушел оттуда. Но пересчитав заработанные им за один вечер в виде чаевых деньги, Алеша удивился, что эта сумма была равной месяцу его работы грузчиком. Значит и он такой же, как все, для него деньги стали главным. Он чувствовал, что переступил через себя, ему было противно это осознавать, но он заставил себя работать там. Леша старался не замечать этих взглядов на себе, причем как от женщин, которые годились ему в матери, хотя заигрывали с ним, когда он ставил закуски на стол, так и от мужчин. Мужчины, которые заводили с ним непонятные ему разговоры о встречах после работы, были однотипны, им было за пятьдесят, они были толстыми, с выпирающими животами и в очень дорогих костюмах. Многие из них были с охраной, некоторые с очень красивыми девушками, которых Алешка сначала принимал за их дочек или внучек, но потом один из официантов пояснил ему, что это совсем не так. Такое открытие для него было очередным разочарованием в жизни и в происходящем новом ему мире. Мужчины щедро оставлял ему чаевые и свои визитки. Леша заученно улыбался, старался не столкнуться с ними глазами, забирал чаевые и визитки, которые потом выкидывал в мусорный ящик.

Одно радовало, что никто его не трогал. Вот физического контакта он бы не перенес, а так опять, переступив через свои взгляды на жизнь, он работал и каждый день открывал для себя очередные шокирующие для себя вещи.

Как оказалось, многие из работающих здесь официантов потом перезванивают по таким вот полученным визиткам, и это неплохой заработок, которым большая часть официантов не брезгует. Причем перезванивали они как дамам в возрасте, так и этим мужчинам. Для чего мужчинам молодые парни, Алешка догадывался смутно, он не очень понимал, что и как там может происходить, и от одних мыслей об этом его начинало мутить. Наверное, если бы не его лошади, он долго не продержался бы на такой работе. Но каждое утро, приезжая в ЦСКА и видя глаза Вальхензея, слыша тихое ржание Зацепа, он заставлял себя во второй половине дня идти на эту работу. Хорошо, что график у него был два дня, через два и часы работы с двух дня до утра. Такой график жизни тоже дался ему нелегко, хотя со временем он привык и даже был рад, что есть еще два дня выходных, когда он может окунуться в спортивную жизнь, на время забыв обо всем.