Гавр – сладость мести

Приехав к своему дому, он еле вполз по лестнице на свой этаж и увидел новенькие замки на двери своей квартиры. Алеша понимал, что все происходящее — не дурной сон. Это реальность, и вот эти замки, к которым не подходит его ключ, говорят о реальности всего происходящего в его жизни.

Он позвонил в дверь соседки, та с уставшим лицом открыла ему дверь и показала на пластиковые сумки, горой лежащие в углу ее прихожей. Она не пригласила его пройти внутрь, а, так и стоя в коридоре, выслушала его рассказ о диагнозе Варвары Петровны.

— Жаль Варвару… если бы не все это… она бы еще долго прожила…

— Она жива.

— Да зачем ей такая жизнь, она теперь как овощ лежать будет, под себя ходить… Жалко Варвару.

Лешка хотел вскипеть и сказать, что не нужно хоронить его бабушку, но он настолько был вымотан за сегодняшний день, что просто промолчал.

— Ваши вещи пока полежат у меня, но недолго. Сам видишь, какой с ними бардак теперь в квартире, — соседка стала выдавливать Алешу из своей прихожей. — Запомни, недолго. Все, иди-иди, а то я устала сегодня. Такой день, такой день…

Дверь перед носом Леши захлопнулась, и он остался стоять на лестничной площадке, не зная, что ему делать и как теперь жить дальше.

ГЛАВА 7

Ночная Москва встретила Алешку холодными порывами весеннего ветра. Впервые в своей жизни он оказался выброшенным на улицу, один на один с суровой правдой жизни. Было уже поздно, и что делать ночью, оставшись без крыши над головой, Алеша не знал. Он вообще сейчас ничего не знал и не понимал, почему в его жизни все это происходит. Спина невыносимо болела, и он двигался как негнущийся оловянный солдатик, подволакивая за собой левую ногу. Обдуваемый холодным ветром, он брел по улице, не зная, что теперь ему делать. Наверное, холодный ветер быстро вывел его из ступора, заставив мыслить и думать: он вспомнил об ипподроме, Петровиче и амуничнике, и о том, что там можно переночевать на сундуках, накрывшись попонами. Леша огляделся — хорошо, что он ушел недалеко от станции Рабочий Поселок. Посмотрев на часы решил, что по времени он еще успеет на электричку. Алеша пошел на неяркие огни станции. Сейчас это для него единственное спасение, единственный выход — добраться до конюшни.

Когда механический голос в вагоне электрички объявил: станция Беговая, он, превозмогая боль в спине, спрыгнул со ступенек вагона и похромал в сторону ипподрома. Охранник на входе его помнил и пропустил внутрь, а там он долго стучал в окно каптерки Петровича в надежде, что тот там и откроет ему запертые изнутри двери конюшни. Так все и сложилось. Сонный Петрович долго таращил на Лешку глаза, потом пропустил его внутрь.

Как же в конюшне было тепло и как хорошо пахло: сеном, конями, добротой и его миром, где он был счастлив…

Слезы опять навернулись на глаза Алеши, но он сдержал их и, медленно бредя по проходу конюшни, смотрел на лошадей, дремавших в денниках.

Петрович завел его в каптерку и, включив свет, поставил чайник. Он уже протрезвел и проспался после вечерних возлияний, и поэтому, смотря на Алешкин вид, сразу понял — у парня что-то случилось.

Налив ему и себе горячего чаю и принеся остатки разной еды из холодильника, Петрович сел за стол. Попив молча чаю и придя в себя, Алешка заговорил сам. Неужели он станет скрывать от своего тренера то, что с ним произошло? Ведь Петрович стал для него тем человеком, который раскрыл в нем, обычном мальчишке, талант конкуриста. Петрович дал ему путевку в жизнь, он его тренер, он первый человек в этом мире, поверивший в него.

Петрович молча слушал и только вздыхал. Он ничего не смог посоветовать Алешке в его ситуации, лишь только предложил продать коней. Но, видя глаза парня, сказал, что если продавать не будет, тогда переставить их из ЦСКА к нему на конюшню. У него аренда намного дешевле, чем там, да и с оплатой ее он может подождать; пожить здесь, в амуничнике, он разрешил Алешке столько, сколько будет нужно.

Вот на этом они и завершили разговор. Леша поблагодарил тренера за все и побрел в амуничник, где соорудил себе кровать сдвинув два сундука и застелив их попонами, а одной попоной накрылся сверху. Несмотря на боль в спине и такой страшный день в своей жизни, он быстро провалился в сон…

* * *

Гавр сидел за столом в своем кабинете и наслаждался видом Леши. Ему стоило невероятных усилий все это время сохранять на лице маску сострадания и сочувствия. То, что Леша сегодня придет к нему, он знал. Он сам был режиссером этот спектакля под названием "месть", и он был хорошим режиссером. Все в его сценарии удачно складывалось и происходило именно так, как он этого хотел. И вот этот Леша, подстилка Назара, его вроде как любовь, сейчас такой жалкий и потерянный, сидит напротив него и, нервно сжимая пальцы рук, мямлит о своих бедах. Гавр еще раз переключил взгляд на руки парня, которыми он нервно теребил салфетку. Красивые, тонкие, длинные пальцы, неширокая кисть, изящная рука…