Гаврила Державин: Падал я, вставал в мой век...

Сенат следовало реформировать — это понимали все. Слишком расплывчатым оказался статус этого непутёвого детища Петра Великого. Проект «Начертания прав и обязанностей Сената» составил Завадовский, возвращённый молодым императором из небытия. Несколько сенаторов, включая Державина, выступили с критикой и с дополнениями к проекту. Записка Державина оказалась наиболее обстоятельной: он предлагал разделить орган на четыре отрасли — законодательную, судебную, исполнительную и прокурорскую — по образцу устройства в губерниях. Императору показались здравыми рассуждения Державина о том, что функции Сената не должны исчерпываться «доступом к престолу», что нужно рационально организовать работу громоздкого института. Наконец, Платон Зубов — растерянный, но, к удивлению многих, не сломленный после смерти императрицы — передал Державину волю государя: нужно написать проект о реорганизации Сената. Это задание окрылило Державина.

Гаврила Романович оживился, услышав глас боевой трубы, но встрепенулись и его противники — Строганов, Трощинский, Чарторыйский… То ли их принципиально не устраивало «разделение властей» в Сенате, то ли они опасались усиления непредсказуемого Державина (который к тому же был непримиримым противником крестьянской реформы), но им удалось убедить государя поручить сенатскую реформу Трощинскому, а Державин пусть пишет свой проект в качестве приложения.

Гаврила Романович, как в былые годы, работал сутки напролёт — и выдал документ, который окрестили «Конституцией Державина». Ему виделся Сенат, состоящий из двух частей. В каждой части — по несколько департаментов. Каждый департамент возглавлял министр, в спорных случаях вопрос рассматривался на общих собраниях. Подумал Державин и о «четвёртой власти»: он считал необходимым регулярную публикацию сенатских материалов в прессе.

Свои проекты «конституций» извлекли из рукавов Платон Зубов и большой поклонник британских порядков Никита Панин. В итоге был принят первоначальный вариант с незначительными поправками из державинского проекта…

Но старания Державина не пропали: «царь младой» присмотрелся к нему и увидел, что этот пожилой человек ещё годится для службы. Да и «молодых друзей» нужно было уравновешивать реакционным пугалом. На коронации Державин получит орден Александра Невского, и в ближайших начинаниях императора он сыграет заметную роль. Державин был правдолюбом, его дерзкая горячность, которую он не умел усмирять даже в беседах с царями, вошла в легенды. Но с годами он превратился и в опытного царедворца, лидера придворной партии, искушённого в подковёрной борьбе.

Мы уже убедились, что иногда Державину удавались «малые формы», афористичные четверостишия, двустишия, хотя сам он невысоко ставил свои способности к этому жанру. Размышляя о новом царе, Державин блеснул экспромтом:

Се образ ангельски любезныя души.
Ах, если б вкруг него все были хороши!

И без объяснений всем было ясно: это он про императора и его молодых друзей… Из стана реформаторов (правильнее было бы назвать их прожектёрами) Державин получил не слишком складный, но колкий ответ:

Тебя в совете нам не надо:
Паршивая овца всё перепортит стадо.

Иногда эти строки приписывают Платону Зубову — всё-таки безосновательно. Между тем в чистеньком стаде нового правительства не обошлось без «паршивого» ретрограда Державина.

Молодые друзья государя, образовавшие Негласный комитет, подменяли Сенат. Их советы и интриги удесятеряли непредсказуемость политики. В басне «Жмурки» Державин найдёт образ: «Друзья-ребяточки вокруг его обстали». Это и про царя, и про Россию.

Александр гордился правительственной реформой. В России появились министерства — разве это не прогресс? Державина мудрено было пронять новыми вывесками, он ворчливо раскритиковал реформу (и было за что), но сразу согласился возглавить Министерство юстиции. Ведь Гаврила Романович не без оснований считал себя преданным слугой Фемиды! В те дни он написал басню «Выбор министров», в которой скромно представил себя в виде трудолюбивой пчелы, которой только мешают Сперанские и Кочубеи.

Державин вообще не «подыгрывал» новому поколению, не льстил молодёжи. Вообще-то и политики, и писатели страсть как любят молодых да ранних перекармливать конфетами. Ведь молодёжь — это наилучшая клака, создающая моду, да и юношеская энергия — полезный союзник. Но Державин не умел дальновидно лицемерить. Он не боялся прослыть брюзгой и ретроградом, воспевал опыт и мудрость. Никому не советовал «без стариков вождей, да не узнав и броду — соваться в воду…».