Гаврило Принцип. Человек-детонатор

Однажды Принцип вбежал в комнату с газетой в руках и закричал, что убит русский царь. Его «сожители» повскакали с мест и начали вырывать у него газету из рук. А когда вырвали и стали лихорадочно читать заголовки, то новости об убийстве царя не нашли.

Принцип же смотрел на них очень иронично, а потом сказал, что нарочно придумал всю эту историю, чтобы посмотреть, какова будет реакция его друзей на новость об убийстве монарха. А затем раскритиковал их, потому что настоящие революционеры должны всегда оставаться сдержанными и не поддаваться эмоциям. Некоторые друзья очень обиделись за этот розыгрыш и обозвали его дураком.

Доброслав Евджевич вспоминал, что когда однажды они сидели на холме Калемегдан, где находится старинная крепость, и смотрели на текущие внизу Саву и Дунай, Принцип вдруг неожиданно разговорился. «Он больше не верит в движение масс, которые мертвы и несознательны, — передает Евджевич его слова. — Он не верит в способность и смелость ведущих политиков Сербии, которые не могут привести народ к освобождению… По его мнению, наше поколение не доживет до осуществления наших идеалов. Лучше всего спасти его честь, пожертвовав своей жизнью. Он уже решил убить австрийского императора. Только такой великий акт приведет к гонениям и репрессиям против нашего народа в Боснии, а только они разбудят спящую энергию масс и разожгут революцию».

Евджевич не возражал Принципу — он ему верил и сам придерживался похожих взглядов. Они даже начали обсуждать технические детали подготовки покушения, когда Принцип вдруг воскликнул: «Надо же, а ведь жизнь помазанника Божьего могли бы спасти несколько сотен крон, которых у нас нет!»

И ведь действительно, было бы у молодежи в то время больше возможностей заработать «несколько сотен крон» на достойную жизнь — вряд ли в стольких головах рождались бы планы кого-нибудь убить. «Нам гораздо легче было ковать заговоры, чем заработать деньги», — отмечал Евджевич. Тогда они втроем носили по очереди одну пару ботинок.

К намерению убить императора Принципа, безусловно, подтолкнули и покушения хорватских радикалов на бана Цувая. Ни к каким серьезным политическим реформам они не привели и революцию не разожгли. Странно, что Принцип этого не увидел. А может быть, увидел, но просто не говорил об этом вслух, чтобы не смущать товарищей? Или считал, что фигура бана Хорватии слишком мелка для того, чтобы ее «устранение» всколыхнуло спящие массы? Другое дело — сам император Франц Иосиф!

Допустим, что Принцип тогда понимал, что одним только террором вряд ли можно изменить существующие порядки. Но что же тогда делать? Если ты разочаровался в том, во что верил, значит, нужно начинать жизнь «добропорядочного гражданина», мещанина? Вряд ли для него подходил подобный выход из положения. Наоборот — нужно действовать «во что бы то ни стало». Показать пример и спасти «честь своего поколения». «Ах, как славно мы умрем!» — воскликнул почти за 90 лет до Принципа участник тайного общества Александр Одоевский, узнав о назначенном на 14 декабря 1825 года выступлении на Сенатской площади…

Принцип был не единственный, кому в голову пришла подобная мысль. Идеи ликвидировать австро-венгерских сановников различного калибра — вплоть до императора! — продолжали бередить умы молодых радикалов из самых различных уголков южнославянских окраин империи.

Иногда приходится читать, что план убийства Франца Фердинанда заговорщикам втемяшили в головы в Сербии, чуть ли не члены сербского правительства. Но совершенно точно можно сказать, что «призрак тираноубийства» бродил по Австро-Венгрии гораздо раньше и сам по себе. А после «боснийской» и «хорватской весны» 1912 года он начал приобретать более или менее конкретные очертания. Причем молодым и горячим радикалам было по большому счету всё равно, кого убивать, — главное, чтобы их цель имела отношение к государственному аппарату империи.

Спектр «мишеней» был весьма широким: от начальника полиции Сараева до самого верха имперской политической лестницы. 23 ноября 1912 года молодой парикмахер Анте Марьянович должен был стрелять в городе Задар в губернатора Далмации графа Марио Атемса. Но за день до покушения Марьяновича арестовали и обнаружили при нем заряженный револьвер. Впрочем, убедительных доказательств подготовки покушения суд не нашел, и Марьянович вместе с сообщниками был освобожден.

Другой далматинец, Лука Алимович, родившийся вблизи крупного города-порта Сплит, вынашивал планы покушения на эрцгерцога Франца Фердинанда. Причем происходило это примерно в то время, когда Принцип на Калемегдане делился с Евджевичем мыслями об убийстве императора.

Во время Второй Балканской войны Алимович поступил добровольцем в сербскую армию; но военные действия быстро закончились; и он вернулся в Хорватию. Позже австрийские власти многозначительно указывали на то обстоятельство, что деньгами на обратную дорогу ему помогли представители «Народной обороны».