Гаврош

Отец, как оказалось, околачивался поблизости. Тут он в очередной раз потряс Валеру своими действиями. Кто бы мог подумать, что простая просьба в поиске этого злосчастного куска мыла отзовется в старом человеке такой участливой прытью. Он отворял дверцы шкафов, выдвигал ящики и, ничего не обнаружив, недовольно задвигал их обратно. Даже порывался выйти на открытый балкон, куда никогда в это время года, Валера голову давал на отсечение, в жизни не выходил. Берегся. А тут… Нет, ну надо же… Ай да папа…

Поняв, что если его не остановить, сегодня он не закончит с этим серьезным поручением.

– Ладно, пап, не ищи. Уж как-нибудь мы её нашими средствами сейчас худо-бедно обработаем. Как новенькая будет! – улыбаясь, он вылил полную пригоршню шампуня на Женькины короткие волосы и энергично принялся её намыливать. Пены получилось выше крыши.

Девчонка под его руками оказалась такой размякшей, податливой, с каким-то на удивление благодарным и добрым взглядом, что по телу мужчины пробежал электрический разряд. Нет, это чувство показалось ему не легко объяснимым возбуждением. Тут было что-то иное, доселе неведомое. Наверно, нечто схожее испытывают отцы, у которых подрастает дочка. На этой мысли он хоть и тяжело вздохнул, но удивительно: на душе перестали скрести кошки, и из какого-то забытого далёка напомнило о себе теплое, пока что неуверенное в себе спокойствие.

…О, нет, – решил Валерий, – нельзя так расслабляться.

Он, будто что-то оборвав в себе, грубо всучил Жене душ:

– Давай, дальше сама… А то размечталась она… Ты что думаешь, я тебя тут сейчас всю мыть буду? Вот не было у человека печали, – Валерий напустил на себя как можно больше непричастного безразличия и непринужденно продолжил: – Как раз и постирушку, может, здесь же устроишь? А что…вот прям в этой же ванне сразу всё и постираешь. А, Женечка? Постирушечку устроим? – ему невозможно опротивел свой же голос, но уже было не остановиться: – В следующий раз, если придешь, дома всё грязное собери и сюда неси. Мы тут с дедушкой тебе всё постираем… Больше же нам заняться нечем! – последние слова он произнёс действительно с откуда-то вдруг вынырнувшей злостью.

Как и следовало ожидать, девчонка тихо расплакалась от этих его необъяснимых перепадов в настроении. А её худенькие плечики так трогательно подрагивали…

– Ладно, ладно тебе…лишнюю сырость тут нам не разводи, – Валера, заметно смущаясь, произнес эти слова более мягко и миролюбиво. – Сейчас я тебе халат принесу, – но все-таки не удержался от вредности: – От бабушки моей остался.

Не заходя в ванную, он просунул руку, нащупал крючок и повесил на него большое полотенце. Следом мягкий махровый халат. Мужской, правда. Всё новое, из упаковок. Не пожалел.

Женя стояла в коридоре, рассматривая себя в огромные зеркала – от пола до потолка. Как только она, распаренная, вышла, Валера подвязал ей халат огромным, как кушак, поясом, а из полотенца соорудил на голове роскошный тюрбан. Поодаль притулились мужчины и, не сговариваясь, любовались ею, как результатом сотворения рук своих.

– Очаровательная девушка, – благоговейно вымолвил отец.

Валера, усмехнувшись по-доброму и внутренне с ним согласившись, вслух произнёс совсем иное:

– Она что ли очаровательная девушка? Она? Вот эта? – он, выказывая явное недоверие его словам, вопросительно глянул на отца, выжидая, что же ему ответят.

Тот, растерявшийся и не принимающий его игры, явно был на стороне Жени и не постеснялся этого продемонстрировать.

– Да, вот эта, – с вызовом произнёс отец и стал еще выше и ровнее. Правда, за толстыми линзами очков глаза показались непривычно увеличенными, с беззащитно подрагивающими веками. Валера приобнял отца за плечи и подтолкнул вперед.