Газават

Час тому назад солдаты гарнизона принесли в крепость его раненого любимца вместе с этой белокурой девчуркой. Старик, отчаявшийся было увидеть когда-либо своего ненаглядного Мишеньку, просто обезумел от восторга. К тому же рана Миши, хотя и серьезная, не была опасна… Второпях нанесенный Гассаном удар не был смертелен. Доктор уже перевязал рану, дал успокоительного питья больному, и обморок Миши перешел в крепкий живительный сон.

За своего любимца-воспитанника дядька был теперь спокоен.

И его доброе любвеобильное сердце стремилось как-нибудь облегчить участь «пучеглазенькой» девочки.

Он не задавал даже вопроса, как попала эта «пучеглазенькая» к его Мишеньке, но раз их нашли вместе, без признака чувств лежащих на поляне в виду крепости, значит, Мишенька привел ее с собой и она имела право на гостеприимство и ласку его — Потапыча, будь она даже гололобая бусурманка.

И вдруг оказывается, что она вовсе не гололобая, вовсе не бусурманка!

Золотой крестик на груди малютки без слов говорит за нее… И по-русски она умеет говорить не хуже его, Потапыча, и за его любимца тревожится как видно…

Старик окончательно растаял.

— Ах ты сердешная, — умилялся он, — жив, жив наш Миша, живехонек. Оградил его Господь. Слава Тебе, Господи!

— Жив! Жив! О, будь счастлив за эти речи, добрый господин! — горячо вырвалось из груди Тэклы, и глаза ее благодарно и мягко блеснули старику.

— Вот тебе на… в господа попал, — недоумевающе протянул Потапыч, — не, моя лапушка, не господин я и звание у меня денщицкое. Только и всего. А вот вы из каких будете? — неожиданно перешел он на «вы», желая не отставать от «пучеглазенькой» в искусстве вежливого обращения.

Тэкла недоумевающе подняла на него глаза…

— Ну да, из каких?.. Значит, как звать-величать тебя по батюшке надоть? — пояснил старик, как мог.

— Тэклой зовут меня, — отвечала девочка.

— Тэклой? — переспросил тот. — Как же это будет у нас теперича? Сама вот христианка, а имя, слышь, бусурманское… И где такое имя нашлось? Как же так? Не годится Тэкла! Тэ-к-ла-а! — протянул он еще раз, недоумевающе покачивая головой, и вдруг, ударив себя по лбу, радостно вскричал: — Может, Феклой звать-то тебя. А тебе с перепугу не выговорить, стало быть, бедняжке. И то верно… И имя стоящее, и в святцах значится… У меня тетка троюродная Фекла была — женщина была хорошая… Фекла! Как это я не догадался раньше. Фекла и есть! Ну а теперь, голубушка Феклу-ша, кушай барашка, да и на боковую… А как Мишенька проснется, к нему, значит, пойдем. Да ты не бойся! Комендант у нас хороший и ребята ласковые, не обидят. Кушай, Феклуша, пока горяченькое… Ишь отощала-то как! — заключил он, сокрушенно покачивая головою.

Тэкла не заставила себя упрашивать и жадно принялась за еду.

* * *

Миша очнулся не скоро… Когда он открыл глаза, то первое лицо, представшее его взорам, был Полянов. Острая, но не глубокая боль в плече заставила его поморщиться в первую минуту.

— Лучше тебе, Зарубин? — заботливо склонившись над ним, спросил комендант.

— Ах, Алексей Яковлевич! Как я рад, что снова тебя вижу! — произнес, счастливо улыбнувшись, Миша. — А я уже думал… — И он вздрогнул всем телом, не докончив своей фразы, при одном воспоминании, что его ожидало.

— Да, не подоспей наши, искромсал бы тебя этот разбойник и кусков не собрали бы, — сурово произнес Полянов. — К счастью, второпях нанес удар… Не опасно…

— Убили его? — поинтересовался Миша.

— Какое! Удрал со своей оравой. Только и видели… Ну да рано или поздно поймаем, не минует своей судьбы…

— Ах, Алексей Яковлевич! Если бы ты знал, какую роль сыграл в моей судьбе этот человек… А в плену…

— Ну ладно, ладно! После расскажешь, а пока смирно лежи и поправляйся хорошенько. Да вот еще: способен ты выслушать без волнения радостную весть — тогда слушай.

Тут Полянов быстро встал со стула, на котором сидел у постели больного, и произнес официальным тоном, со странно изменившимся лицом:

— Подпоручик Зарубин! По приказанию государя императора главнокомандующий и наместник края приказал вручить вам орден Св. Георгия за храброе и успешное отбитие штурма Н-ского укрепления в деле 10 июня 1856 года.

И с этими словами он приколол к забинтованной груди Миши маленький белый крестик на пестрой полосатой ленточке.

Сладкий туман разом застлал глаза молодого офицера… Теплая волна подняла его на своем мягком гребне и снова осторожно опустила в какую-то пенящуюся розовую пучину… Сквозь этот туман он только видел официальное строгое лицо Полянова и такой же беленький крестик, как и у него, Миши, прицепленный к груди коменданта, — крестик, которого он не разглядел вначале.

Безумная радость охватила молодого человека… Он — Миша Зарубин — георгиевский кавалер! Признанный всеми и отличенный герой! О Господи! Если бы ему суждено было вынести не неделю, а целые годы плена и скитаний, какие он вынес только что, он бы безропотно покорился им, лишь бы достичь этой высокой чести!

Да полно! Не сон ли это? Может быть, сон только, а проснувшись, он снова увидит над собой искаженное лицо Гассана и занесенный над ним чеченский кинжал…