Газданов

Всем преподавателям и тем, кто имел специальное образование, и тем, кто попал в педагоги случайно, приходилось нелегко. Мало того, что гимназистам надо было дать детям достойное образование, их надо было обогреть и накормить. Условия жизни поначалу были суровыми. Средства на содержание гимназии давал болгарский Земский союз, который и сам был не богат. Электричества до середины 1920-х годов не было, поэтому первые годы каждую осень директор объявлял перерыв занятий на две недели, чтобы заготовить дрова на зиму. Мыться ходили в местные турецкие бани раз в неделю. Свою баню построили шуменцы только через несколько лет. Больших денег на капитальный ремонт гимназии никто выделить не мог, поэтому ремонтировали частями, главным образом крышу, которая протекала после долгой зимы.

Выпускные экзамены проходили под наблюдением представителя болгарского Министерства народного просвещения. Обычно это был один из директоров шуменских школ. Его присутствие на экзаменах и подпись на аттестатах давали те же права, что и прошедшим полный курс болгарских правительственных гимназий, следовательно, и признание за границей. А это означало, что выпускники смогут учиться дальше и не останутся без куска хлеба.

« — Прочтите мне какое-нибудь русское стихотворение в переводе на болгарский, — спросил меня наш славный учитель словесности.

Я прочел:

Самотен кораб се белее
По синий морский пущенак…
Что се в стране далече рее,
Что бега той от родин бряг?»

Так описывал свой выпускной экзамен по болгарскому языку Володя Сосинский. Он, как и большинство выпускников, болгарского выучить не успел и знал всего несколько строк, которые его и выручили. Получив золотую медаль, он добился стипендии Уитмора и тоже отправился в Берлин к Вадиму Андрееву, который уже вовсю описывал ему жизнь германской столицы, где в те годы сосредоточилась русская литературная эмиграция, и прелести немецкого студенчества. У Доды и Гайто золотых медалей не было, и настала пора новых расставаний.

После выпускного вечера в сентябре 1923 года Даниил Резников остался в Софии, а Гайто Газданов отправился в Париж. Незадолго до выпускного он прочитал на черной доске в коридоре объявление о том, что «металлургические, химические и автомобильные заводы Бельгии, Люксембурга и Франции предлагают подписать контракты». В реальности это означало, что вид на жительство надо заработать, просто так в гости Европа никого не ждет. Выбор Гайто естественным образом пал на Францию и на ее «нансеновский паспорт» [6].

НА ДНЕ

Полная независимость, новое окружение выбросили меня из гетто зарубежной России во Францию — и Франция эта была двуликой. Новый мир и блистал передо мной, и открывал свои язвы. Париж двадцатых годов — это целая эпоха, даже и без денег можно было быть ее свидетелем.

Зинаида Шаховская. Отражения

1

Добравшись в декабре 1923 года до Парижа, Гайто и не подозревал, что попал в город всей своей жизни. Он не догадывался о том, сколько страданий, любви, голодных дней и одиночества ждет его среди великолепий и трущоб европейской столицы. Он не знал, что через несколько лет совсем освободится от русского акцента, и это позволит ему постичь столицу с той доскональностью, что сравнима только с опытом патологоанатомов, чья компетентность определяется не любовью, а знанием. Тот Париж, который поначалу узнал Гайто, казался ему похожим на труп, который нельзя любить, но необходимо хорошо знать, если хочешь стать профессионалом. А он хотел. Он хотел писать, затем он сюда и приехал. Но в отличие от большинства своих старших коллег — писателей-эмигрантов, которые уже заработали себе имя в дореволюционной России, Гайто — типичный младоэмигрант — узнал сначала «французский» Париж, а потом уже «русский».

«Это был небольшой городок — жителей в нем было тысяч сорок, одна церковь и непомерное количество тракторов.

Через городок протекала речка. В стародавние времена звали речку Сенваной, потом Сеной, а когда основался на ней городишко, жители стали называть ее "ихняя Невка". Но старое название все-таки помнили, на что указывает существовавшая поговорка: "Живем, как собаки на Сене — худо!"

Жило население скученно: либо в слободке на Пасях, либо на Ривгоше. Занималось промыслами. Молодежь большею частью извозом — служила шоферами. Люди зрелого возраста содержали трактиры или служили в этих трактирах: брюнеты — в качестве цыган и кавказцев, блондины — малороссами.

Женщины шили друг другу платья и делали шляпки. Мужчины делали друг у друга долги.

Кроме мужчин и женщин, население городишки состояло из министров и генералов…