Газета День Литературы # 103 (2005 3)

Снилось — по небу плавному

Черные плыли ангелы.

Молча они кружились,

Пеплом на Русь ложились.

Кто вы? В ответ — молчание.

Лишь черноты качание,

Лишь немота бессилья,

Мрачно шуршат их крылья…

И поняла я в ужасе —

Кто надо мною кружится!

Души всех книг сожженных,

Истин испепеленных…

Тени всех жертв напрасных —

Соколов бело-красных…

***

В безумье белом снега, что атласен,

Что так отвесно падает с небес,

Любой из нас, хоть грешен, хоть прекрасен,

Пройдя сто метров — исчезает весь!

И так тревожно видеть это нынче,

Когда всё ненадежно, даль страшна,

Когда на ёлке ворон вора кличет,

И с юга к северу ползет война…

Всё кажется печальным, нереальным,

Невозвратимым, скорым, словно снег.

Исчезнем все за поворотом дальним —

В пространство, в белизну, во тьму, навек!

Давно не видно колеи тележной…

Куда идем — никто не разберет!

Луна утопленницей бродит нежной

И белым ликом светится сквозь лёд.

Стою под елью, сердце онемело,

Ресниц тяжелых сходу не поднять.

Снег из меня снегурку лепит бело,

Я поняла — костра не миновать!

***

Сквозь футуризм и коммунизм,

Сквозь акмеизм и ленинизм,

Через поля и темный лес

Прошла и долго стыну здесь,

В пространстве мраморных снегов,

Где льются лилии на бровь,

Где выгиб длинного крыла

Заря багряным обвела.

Какой здесь ветер, и белынь.

А ночью вьюга, как полынь,

Качает марь туда-сюда,

И — немота глухого льда.

Сюда уходят насовсем?

Иль это призраков гарем,

Что старый Демон стережет?

Мне надоел бездушный лёд!

Тихонько таю, словно снег.

Теперь куда? В грядущий век.

Меня здесь нет, лишь целый год

Мою вуаль позёмка вьет.

Диана Кан МОСКВА, МОСКВА…

***

Уже неважно, что с тобой,

и что со мной, неважно…

С тобою ветер-листобой,

со мною дождик-листогной…

Что ж, сделал выбор каждый.

Осенний выбор невелик.

Кто там лицом к стеклу приник,

расплющив нос курносый?

Неужто это наша дочь

наивно хочет нам помочь,

с окна стирая слёзы?

Она глядит, а мы идём…

Вон мама под руку с дождём,

в обнимку с ветром папа.

И ветер, папин друг,

вот-вот, сорвавши с папы,

унесёт единственную шляпу.

Сорвёт с озябшей мамы шаль

(а маме шаль ничуть не жаль!)

и унесёт на небо.

А поутру её вернёт,

и шаль на город упадёт

пушистым первым снегом.

Но что с тобой и что со мной?

Вопрос наивный и смешной

не озаботит граждан.

И только жаль бедняжку-дочь

она не сможет нам помочь.

Свой выбор сделал каждый.

***

С юностью покончено… И точка!

Я ее проплакала, пропела,

втиснула в рифмованную строчку,

и строка по свету полетела.

Расставаясь, я не голосила.

Головой вослед лишь покачала.

С потаённым вздохом отпустила

и с победой ждать не обещала.

Отпустила юность я… И точка!

Даром слёз не тратила на сборы.

А она во сне приходит ночью

и в глаза глядит с немым укором.

Что так опечалилась, подружка?

Горевать о прошлом слишком поздно.

Женская поэзия-кукушка

бросила детей в чужие гнёзда.

***

Глубинка русская, держись!

Трудись, родная, дотемна!

Такая, знать, приспела жисть,

что ты столице не нужна.

Задорно заголивши пуп,

кокошник сдвинув набекрень,

с любым залетным — люб, не люб! —

ей нынче пировать не лень.

С любым, как с любым, в пляс идёт,

весельем чумовым зайдясь…

Поберегись, честной народ!

Ей всё равно, что грязь, что князь!

Москва, Москва… Как та свинья,

которой не до поросят,

когда залётные князья

её саму вовсю палят.

***

Кремлёвские романтики.

Прагматики бредовые.

Форсит в бубновом ватнике

страна моя бедовая.

Исчадье закулисное.

Отродье зазеркальное.

Там тиснули, тут свистнули…

Эх, Русь лесоповальная!

О, сколь тобою сдюжено!..

И как ты только выжила,

чужими отутюжена,

под ноль своими стрижена?

Попсовая, загульная,

засечная, заплечная,

смиренная и буйная,

продольно-поперечная.

Саманная, хрущобная…

Любая ты — красавица!

Пыхтят сыны утробные —

продать тебя стараются.

Россия беспорточная,

острожная, гулажная,

урочная, оброчная…

И всё же — непродажная!

***

Милый снится… Знать, помина просит.

Али мы не люди? Помянем!

Наполняй-ка, золотая осень,

всклянь стаканы проливным дождём.

Помянем любимого по-русски.

Выпьем и ещё полней нальём.

Гроздь рябины в качестве закуски —

догорай-гори она огнём!

Слёзная небесная водица,

по могильным камушкам звеня,

глубоко под землю просочится…

Выпей, мой любимый, за меня!

И вино не пьяно на том свете.

Я тебя вовек не разлюблю.

Кто умел любить, как ты, до смерти,

тот и после смерти во хмелю.

Пусть земля родимая сырая

будет тебе пухом, мой дружок!

Далеко ещё идти до рая!..

Выпей за меня на посошок.

По-людски, по-божески, по-русски…

Я судьбу-разлуку не виню.

Гроздь рябины в качестве закуски

на могильный холмик уроню.

Догорай-гори, моя рябина!

Береди запёкшуюся кровь…

Ну, какого надобно помина

для тебя ещё, моя любовь?

Наталья Егорова МИР ПРИНЯТЬ ТАКИМ, КАК ЕСТЬ

***

Дай мне пройти цветущими садами

По улочкам, не знавшим перемен,

С накрашенными дерзкими губами,

С бессмертным алым розаном Кармен.

Пусть льется свет. Звенят восторги встречных.

Гудят такси. Бегут волос ручьи.

И бьют часы в проулках — только вечность

Для всех влюбленных в городе любви.

Не говори, что время к нам жестоко —

Грядет пора стареть и умирать —

Вольней и выше времени и рока

Влюбленных женщин огненная стать.

Да есть ли смерть? И рок? И ход столетий?

Смотри — весной на улочки твои