Газета День Литературы # 105 (2005 5)

Как я уже упоминал, поскольку его ведет единая женская богиня, эта богиня, словно Ариадна, отдает ему клубок, чтобы выйти из этих глубин физики и метафизики. Для него женский пол, женское начало безусловно приоритетны по отношению к мужским, он даже называет женское начало абсолютным, а мужское начало относительным. Почему? Оно транзитно. Дальше пишет он так уже на примере античности: "В бессознательной исконной памяти об обреченности мужского на гибель и необходимости расплаты жизнью за обладание женщиной лежит то очарование таинственно влекущей и мистически ужасающей правды, какое оказывают на нас "Египетские ночи" Пушкина. Совокупная мужская энергия не в силах исполнить меру бессмертных желаний многоликой богини, и потому она губит своих любовников, от которых родит многогрудая Кибела только недоносков и выкидышей, губит и образует вновь в надежде на истинный брак, но оскудевшая сила солнца недостаточна в сынах". Пассаж, конечно, весьма интересный, и вот почему: Иванов уходит от плотской жизни и телесной любви, считая, что там недовольны все, и женщины и мужчины, что земная женщина жаждет небесного жениха. Тогда как мужчины жаждут насилия (он часто употребляет это слово для обозначения отношений мужчины и женщины, и другие слова он употреблять не любит). Для него обычная физическая любовь — только насилие. И насилие это нелепо, потому что и мужское и женское тело принадлежит великой матери. Он упоминает и Бахофена, и прочих античников, которые говорят, что земной мужчина не более чем фаллическое начало в недрах матери-земли, как подземные реки, подземные моря. Таким образом, насилие он сравнивает с идеей раскаленного солнца. То есть он говорит, представьте себе ужас раскаленной земли, где не растет ничего, страшные черные скалы, абсолютный песок пустынь, и люди задыхаются и хотят луны, хотят болота, хотят влаги. И это, как он считает, обращая парадигму раскаленного солнца на мужской мозг, мужскую агрессию, как раз то, что губит цивилизацию. Любопытный поворот его мысли.

Вернемся к тому, в чем он видит главное преступление Люцифера. Действительно, когда человек говорит "аз есмь", он утверждает свое я. Пишет он на эту тему так:

Ты в плоть мою, Денница, вжег
Печать звезды пятиугольной
И страстной плотию облек
Мой райский крест,
мой крест безбольный.

Символика этой строфы понятна, потому что пентаграмма, пятиугольная звезда всегда была символом плоти. Эта самая пятиугольная звезда входит в гербы большинства республик, заметим, не монархий, но республик. Именно потому, считает Иванов, что республика — это то государственное образование, которое не интересует дух, не интересует душа, ее интересует только тело, экономика, промышленность. И вот, он пишет, что на внутреннего человека, которого символизирует "райский крест", Денница даже не надел, но он сказал сильнее: "…вжег печать звезды пятиугольной". И после этого началась страшная борьба духа и тела, это, на его взгляд, дело Люцифера, или Денницы. А после этого, он считает, Бог, который легок, Бог, который милосерден, Бог, который есть любовь, и остался Богом, но наши доступы к нему оказались невероятно трудны, потому что мы должны преодолеть барьер нашего тела, которое принадлежит Деннице-Люциферу.

Пишет Иванов о Боге так, как Он воспринимался уже после начала христианской эры, на пороге нашего времени. Как мы воспринимаем Бога?

Бог — душный вихрь и безнадежность,
Бог — преступленье и венец,
Бог — волн пылающих безбрежность,
Бог — смертный ужас, Бог — конец.

Но за концом — заря начала,

За смертью — победивший смерть.

Это любопытно, такие строки о Боге редко встретишь, при том что Иванов необычайно любит Бога, если можно так простодушно выразиться. Он пишет: "Но за концом — заря начала, / За смертью — победивший смерть". То есть, согласно мысли этого поэта, необходимо преодолеть плоть, что значит — смерть. Ибо только смерть плоти дает душе шанс, дает душе счастье и "гипотезу" (в греческом смысле слова, то есть "фундамент"). И далее в этом же стихотворении "Панегирик Богу":

Ты дал мне песенную силу,
Ты дал мне грозы вешних чар,
Ты дал мне милую могилу,
Ты дал мне замогильный дар.

Ты растопил мои металлы,

И променял я свой алмаз
На слез прозрачные кристаллы
И на два солнца дальних глаз.