Газета День Литературы # 117 (2006 5)

Все критики книги "Живи опасно" — Казначеев, Колодяжный, Ямщиков указывают пальцем на Александра Потемкина, о котором Бондаренко написал в числе прочих четырнадцати разбираемых им авторов. Указывают пальцем, наверняка, самого Потёмкина не читая. Чисто по-советски: я не читал, но я скажу… Пожимаю плечами. Почему Потемкин фигура non grata? Имеет за плечами два уникальных университетских образования: Московский университет и университет в Гамбурге; доктор экономических наук, ведущий научный сотрудник Института экономики РАН и профессора кафедры мировой экономики в МГУ. Выступил в "Известиях" на целой полосе с "Открытым письмом Грефу", которое широко было перепечатано по всему миру, так как Потемкин доказательно обвинил Грефа в провалах нынешней российской экономики. Или с политическим лицом Потемкина все в порядке, а вот Потемкин как литератор — графоман? Но бывший популярный очеркист "Комсомольской правды" по определению уж никак не может скатиться в графоманию. А сугубо литературная позиция его нашим патриотам вроде уже совсем близка. Вот что в интервью недавно сказал сам Потемкин о нынешней "либеральной" литературе:

"Начинаю с Ерофеева. Матерщина спло

шь. Я был шокирован пошлостью этого ерофеевского мата. Скабрезностью его. Листаю десять страниц, двадцать — везде одно и то же, никакого смысла. Надоело. Сжечь немедленно роман в камине, чтобы даже духа его не осталось. Потом открываю Пелевина "Чапаев и Пустота". Вязну в нем, нет энергетики, нет движения, нет смысла. Почитал "Кысь" Толстой. Какой-то выдуманный стилизованный язык, выдуманная история".

Да уже за одно такое публичное интервью, я бы тоже вслед за Бондаренко немедленно включил имя Потемкина в свою книгу. Образованный человек, но не из литературного салона, имел смелость — сказал в лицо "либеральным" псевдолитераторам то, что никак не решатся сказать многие патриоты в той же "Литературной России", боясь обидеть небрежным словом оппонентов из другого лагеря.

Я понял, отчего весь сыр бор заварился, только когда прочитал сами крамольные книги Александра Потемкина. Литературный портрет Потемкина, хотя по количеству строк и один из самых маленьких в книге "Живи опасно", но, оказывается, ключевой. Дело-то в том, что Потемкин — отнюдь не банальный модернист, написавший свой роман "Изгой" как типовой авангардный парафраз на роман Достоевского "Идиот". А безусловный поклонник идей Ницше. Александр Потемкин не скрывает: "Мой любимый мыслитель — Фридрих Ницше". Да, да тот самый "фашист" Фридрих Ницше, на идеях которого, как птица Феникс, восстал из пепла поверженной, оккупированной Германии могучий Третий Рейх. Но только давайте без воплей из синагоги.

Знаменитый скрипач Владимир Спиваков недавно шокировал публику: "Читаю, представьте себе, Ницше, который долго у нас был не в чести, поскольку его любил Гитлер, а сам философ считался провозвестником теории расового превосходства. Но нацисты любили и Девятую симфонию Бетховена. Я вижу у Ницше пантеистическое восприятие мира и извлекаю из его трудов немало интересных мыслей". Но что своему еврею Спивакову можно, то русскому Потемкину никак нельзя. Двойной стандарт у наших либералов процветает.

Да и сама "Литературная Россия" (2006, №6) считает для себя возможным, ловя в свои сети молодежного читателя, дать большую программную статью "Ницше и Европа". Чего не сделаешь, когда любой ценой надо расширять читательскую аудиторию?! Но вот когда чуткий к дыханию времени литературный критик Владимир Бондаренко начинает анализировать творчество ярого ницшеанца, не скрывающего, что он по Ницше сделал себя, Александра Потемкина, то, по мнению той же самой газеты, — это "фи", у Бондаренко "книга — провал". А между тем как "Третий Рейх" не поднялся бы без идей Ницше, так и нашу русскую Пятую Империю нам без Ницше тоже не выстроить. Тут Владимир Спиваков прав. Фашизм нам ни к чему, даже в его самом мягком и народном варианте — в итальянском, который без антисемитских погромов и ксенофобии. А вот Ницше? Он нам очень пригодится.

Александр Потемкин пишет: "Мой герой — это сметенный на Запад революционной волной Илья Обломов, вынужденный преодолевать там свою русскую "вольницу" духа и леность, переродиться в Штольца и нарастить новый капитал взамен утраченных когда-то поместий. И вот тут гены восстают: чувствительная русская душа требует своего — возвращения в присущую ей виртуальную сферу духовных и философских поисков, мечтаний, грез, фантазий, эмоциональных переживаний. Подлинных и полных чувств, что сумели сохранить, как искру Божию в себе, истерзанные социальными экспериментами россияне". Вот такие идеи нам остро нужны.

Сам Владимир Бондаренко в какой-то степени схож с "изгоем" Александра Потемкина. Он тоже у нас хотя и самый популярный литературный критик, но для нынешних литературных лагерей по-прежнему изгой. Вслед за Львом Аннинским не выстраивается в хвост ни Ганичеву с Распутиным, ни Гранину с Татьяной Толстой. Имеет собственное мнение.