Газета День Литературы # 122 (2006 10)

Александр Потёмкин. Совсем нет: свои "деревни" я ставлю крепко. Миф о "потемкинских деревнях" — яркий образец человеческой внушаемости. Многие знают, что светлейший князь якобы вводил в заблуждение императрицу Екатерину, выстраивая деревни-декорации, выгоняя одно и то же "стадо тучное коров" вдоль пути ее следования на юг. Но многие ли сегодня помнят, что он построил сильный черноморский флот России, укреплял южные города, являлся отменным стратегом и полководцем? Впрочем, что говорить о веке ХVIII, когда на недавнем телевизионном ток-шоу студенты-искусствоведы не могли ответить на вопрос: "Почему Третьяковская галерея называется именно так?" В первом случае мы видим сознательную мифологизацию собственной истории, во втором — увы, бессознательную антикультурность, которая вполне комфортно себя чувствует в своем невежестве. Так создается прецедент — можно совершенно открыто и, я бы сказал, "законно" не знать, не помнить и не желать знать. Я даже не уличаю тех столичных студентов, скорее, все это я понимаю как трагедию современной культурной ситуации в России. Хотя вот так, запросто, вряд ли вам и в Германии студенты ответят на вопрос, кто такой Гессе или кто написал "Волшебную гору", уж не говоря о Максе Штирнере, которого даже редкие букинисты немецких городов лишь смутно помнят, а он был в высшей степени характерным умом европейской цивилизации.

В.Б. Это правда, культурное обнищание коснулось в новом веке многих европейских стран. Но мы все же с Вами больше болеем Россией и своей культурой. Вы сказали очень жестко — о трагедии культуры, и я не могу пройти мимо этой оценки. Тут стоит остановиться.

А.П. Культура — очень сложный организм, состояние которого во многом определяется качеством ее "носителей". Появились технологические носители, но при всей их развитости, они все же не главные. Главным остается человек. И состояние культуры зависит, прежде всего, от современного сознания, от сознания тех, кто эту культуру создает. Меня всегда привлекала проблема человеческого сознания. Сегодня оно очень изощрено, а в чем-то извращено. Так и общественное культурное сознание — мне его состояние напоминает разобранный конструктор, свалку идей и вещей, где все равны, но это равенство чудовищно. Тут все смешалось — Лев Толстой с Пелевиным и Татьяной Толстой, Маринина и Устинова — с Достоевским (ведь современному человеку уже кажется, что Достоевский писал исключительно детективы, и никак не хуже одной или другой). Ну а "с Пушкиным на дружеской ноге", пожалуй, каждый третий современный поэт. Какое-то ненормальное сопряжение несопрягаемого, а в итоге накапливается энергия отторжения, поскольку делается в культуре то, что не делалось никогда прежде. В одну упряжку впрячь "коня и трепетную лань" было "не можно". А теперь это можно! И чем уродливее они будут двигаться, тем интереснее глазеть. Следствие таких пикантных и бездушных забав — дезориентация публики, деградация вкусов, потеря массового эстетического чувства. И процесс этот не становится объектом общественной тревоги, серьезного обсуждения, анализа. А ведь в культурной дезориентации виноват совершенно определенный круг лиц.

В.Б. Вы не боитесь их назвать?

А.П. Дело не в именах. Я спорю не с тем или иным автором, писателем, критиком, но пытаюсь понять масштабы, мотивы и закономерности их деятельности. И буду, кстати, совсем не против, если поймут и меня. Нынешняя культура, пытаются нам объяснить, — ровный плац, где всякий марширует, как ему взбредет в голову, причем без каких-либо правил. Одни предпочитают подзаборную ругань и "кроют по матушке всю нашу жизнь", другие пишут "как слышат", третьи собственное мычание выдают за творчество.

А.П. Такое представление о культуре и литературе пока все еще выгодно — ведь на убогом фоне середнячок кажется крупным талантом. Почему в редких литературных телепрограммах одни и те же персоны годами "беседуют" друг с другом? Да просто потому, что появление подлинно умного, творческого и независимого в суждениях человека рядом с ними выявит их настоящий рост: "великан" предстанет карликом, каков он и есть.