Газета День Литературы # 125 (2007 1)

"условность" крови россов

(Почти лабораторию открыв)!

Французы, турки, немцы, эскимосы –

Те чистокровны (если не дерзят!).

Все этносы в порядке. Только россы –

Иллюзия одна и суррогат!

А коли так, то надобно оставить

Сих призраков без "почвы и судьбы"!..

В стране людей "условных" – вырастают

Усадьбы "безусловных",

– как грибы...

В таких условьях –

и весь свет "условен"!

Лишь сам расист –

рысист и "чистокровен".

ЖИЗНЬ КИВКОВ

Дабы успешней двинулась охота

На Выходца Народов Коренных, –

Скинхедам покровительствует кто-то.

А кару направляет – не на них.

Скинхеды бьют узбеков, бьют индийцев,

Бьют португальцев, бьют индонезийцев,

На негров нападают без помех,

На турок, на армян...

Но – окаянство!..

Но только не на тех,

Кто громче всех

О них вопит!

Кивая на славянство...

О жизнь кивков!

О, вдруг раскрытый план

Науськиванья мира – на славян!

Неутомименькие папарацци,

Вы ждёте,

чтоб захлопнулся капкан?

Но это надо ж так перестараться!

Так плохо знать славян!

Так непригодно

Интриговать, свой замысел губя!

Все знают,

что славянство б л а г о р о д н о

И никаким жестокостям –

не сродно.

Славян вините, мрази,

в чём угодно,

Но в зверствах,

но в пытательствах – себя

Вините! Иль...

хвалите без препоны, –

Друзья скинхедов! Новые гапоны.

ЛИШЬ НАМЕКНИ...

Чуть намекни

на Царствие хрустально, –

На русский гений

или русский труд, –

Уж вопли: "Русь многонациональна!

ЧАЙ, ЗДЕСЬ НЕ ТОЛЬКО РУССКИЕ ЖИВУТ!"

Но если разговор зайдёт о грязи,

Крысиных свалках,

подстреканьях смут, –

"Я не при чём! –

чужак вопит в экстазе. –

В РОССИИ

ТОЛЬКО РУССКИЕ ЖИВУТ!"

ДРУГИЕ

Вы говорите: "Другой".

Вы говорите: "Другие".

Вы говорите: "Других

Не понимает Россия!"

Вы говорите (из тьмы

К нам подсылая кикимор),

Что "не такого, как мы",

Мы принимаем в штыки, мол.

Вы говорите, скривив

Рот: "Ну и что – Кондопога?!

Гости убили двоих

Русских? Так это ж не много!

Русский в России – на кой?

Будет вам пахарь другой,

Будет вам новый водитель! –

Что вы! – ручаюсь деньгой, –

Не ваххабит никакой

И не дудаевский мститель!

Душка! Вот только – другой"…

Полно, шаман-возмутитель,

Уши нам пудрить пургой!

Гойя настроен был остро

И недолюбливал монстра,

Но не за то, что ДРУГОЙ,

А потому – что ВРЕДИТЕЛЬ.

СЕНТЯБРЬ

Под самолётов мирным рокотаньем,

Укутанная в звёздные туманы,

Проходит ночь. И листопадом ранним

Высвечивает чёрные поляны.

На злато стужи

не польстившись даже,

Сирень стоит

в каких-то мокрых бликах;

Мрачны, как наконечники на пиках,

Её листы –

мундирной чести стражи.

Мне осень тоже кажется – до срока

Заторопившейся, и незаконной;

Как зелени ещё осталось много

Непризнанной и

неосуществлённой!

И утру льда и золоту наскока

Бросают рощи вызов свой зелёный.

***

Августовский вечер с дымком,

В серебре зелёном,

С белым мотыльком,

с золотым листом,

С ветром полусонным.

Дымка за рябинами –

как пушистый мех,

Выступая неясно из тени,

Как большой кофейник,

наклонён орех

За кустом сирени.

Он не кофе льёт –

Он уют даёт!

Розовый малинник

рыжий фартук шьёт

Из обрывков пёстрой ерепени...

ПОГОНЯ

Счастливчик

В прозе и в стихах

Толкует о свободе.

Но если есть она в верхах,

То нет её – в народе.

Так ущемлён не может быть

Никто в подлунном мире!

Ни свой домишко защитить,

Ни выступить в эфире

Не может русский человек!

А ежели, с разгону,

Негаданно, сквозь мрак и снег

Прорвётся к микрофону, –

То голос у него дрожит,

Как птаха на ладони...

Как будто всё ещё бежит

Он от лихой ПОГОНИ.

ШАПКА ЗЕМЛИ

прожектёрам "звёздных войн"

Мир

из-за взрыва калорий,

стремительно смолотых

Жадными

термоядерными термитами;

Мир

из-за взрыва припадочности

(С видами их же – на золото

Связанный,

С их циклопическими аппетитами)

Стал наполняться тоскою,

гоненьями мнимыми,

Наспех нафантазированными

в явной своей недостаточности,

Ибо железным термитам Земли,

чтобы вправду считаться

гонимыми,

Бедности недостаёт,

не хватает порядочности

И не железной какой,

а живой, настоящей

Загадочности!

Но не приемлют они обвинений

в нечеловеческой жадности,

С нашею к ним непочтительностью

– несогласные

И глубоко несогласные

с фактом своей заурядности,

Эти людообразные.

С фактом своей – согласиться –

они не умеют – ползучести,

Определяемой бункерными уютами,

И говорят они вслух

И, рыдая, поют они

Всё о некой крылатой своей,

о летающей участи…

Хочется им улететь –

оторваться от мнимости

Этой своей, напридуманной с жиру,

"гонимости",

Этой "ранимости",

ими же наспех связуемой

С бедственностью –

непонятной и недоказуемой!

Ибо: уж если на свете,

где доля у всех нас неравная,

Миллиардерство – беда,

то не самая главная.

Хочется им улететь

от обиды неравенства

Их – с обездоленным,

коему миллиардерство

не нравится.

Но для того, чтобы как-то

взлететь на крыле беды,

Им не хватает пока

посвящения в лебеди, –

Рыцарского посвящения

в лебеди белые,

В лебеди чистые –

гордостью бедности смелые.

Да! Улететь навсегда!..

Разместиться в серебряных

Плавающих городах,

романтических маревах...

Но, для того,

чтобы им разместиться

в серебряных –

Им бы в КРОВАВЫХ

плескаться не надобно варевах!

Там, где кого-то когтили,

кого-то канали вы, –

Не представляйте то место вы

мысом Канаверелл,

Ни океана планетного

рифом коралловым,

Радостно ждущим вас будто бы!

Ибо о вылете в рай –

никакими неправдами

Нелюдям не сговориться

с людьми – космонавтами.

Занятыми. Работами. Не лапутами.