Газета День Литературы # 127 (2007 3)

В.Б. Ну, а как литературный раскол, разделивший нас на две разбегающиеся галактики, сотворивший две нигде не пересекающихся литературы, он был неизбежен? И хоть он и был организован не нами, а Евтушенко и его сподручными, может, теперь пусть так и будет? Спокойнее жить в своей среде, встречаться с единомышленниками? Необходимо ли нам новое сближение, новое срастание писательских союзов?

В.Р. При любой революции не может быть единства в культуре, в литературе.

Так было после семнадцатого года, так и сейчас. Я считаю, что это полезный процесс. Там тоже есть талантливые люди, есть талантливая литература, но у нас с ними принципиально разный взгляд на Россию. Зачем нам с ними ссориться, воевать. Пусть живут. И мы будем стремиться делать своё дело. В родной среде, в творческой, невраждебной обстановке. Мы можем говорить друг с другом совершенно откровенно. У нас хватает своих спорщиков, зачем ещё усиливать вражду? Уже совершенно ясно: кто есть кто? Всё определилось в литературе. Они тянут Россию на запад. Мы занимаемся своей национальной русской литературой – укрепляя её здесь.

В.Б. А что происходит с самой литературой? Почему ее почти не читают?

Куда делись миллионы читателей? С другой стороны, почему многие талантливые писатели молчат? Почему у многих пропала сама воля к писанию? Писатели почувствовали исчерпанность идей, не о чем писать, ибо не знают, что будет завтра. Не знают, куда идёт Россия. Кончилась целая цивилизация. Советская цивилизация. Что будет дальше – сейчас никто не знает. То ли монархия, то ли парламентская республика, то ли диктатура национальная, то ли колониальная. Даже на полгода мы не можем предвидеть. Писатель не знает, куда вести своих героев. Не знает нового языка...

В.Р. Найти себя в новых условиях и обрести новый язык, новую тематику талантливый писатель ещё может. Просто писатель не чувствует потребность и в себе. Три четверти писателей просто исписались. Исчез творческий дух, которым была наполнена наша литературная среда. Мы чувствовали, что людям нужны наши книги. Что их будут читать и будут покупать. Сейчас как бы выкачан творческий воздух. Когда твои книги не нужны, когда надо ходить просить и падать на колени для того, чтобы книжку твою издали, – в таких условиях писатель часто надламывается. Видишь ли, ещё в чём дело. Литературе после каждой революции приходится утверждать себя заново. Так было после семнадцатого года, так и сейчас. Требуется какое-то другое качество литературы. В двадцатые годы литература утверждалась вновь за счёт сильнейших художников – Платонова, Шолохова. "Тихий Дон" – это роман, который нельзя было не читать…

В такие моменты литература должна себя как бы по-новому утверждать. Вспомним, советская литература просто заставила себя читать. Как бы кто к ней ни относился, но она стала всемирным фактором. Это было новое слово. Появился Сергей Есенин, появился Андрей Платонов, литература осветила новый мир таким новым светом, что нельзя было не читать. Она заставила на себя обратить внимание всех...

Вот и сегодня задача литературы – писать так, чтобы нельзя было не читать.

Как нельзя было не читать того же Александра Солженицына "Один день Ивана Денисовича" или "Матренин двор". Также стыдно было не прочитать какие-то вещи из деревенской прозы Белова или Астафьева. Читали все.

Так и тут, я думаю, литература начинает приходить в себя, начинает говорить главные вещи. Вот такую главную литературу вновь будут все читать. Русская литература всегда ищет главное русло в истории страны. Когда будет проложено новое русло новыми произведениями, появятся и новые читатели. Я верю в новый интерес к литературе.

(Полностью беседа будет опубликована в одной из книг Владимира Бондаренко)

Олег Борушко НОСТАЛЬГИЯ

Заварить ли по-чёрному снова чайку,

но спускаться на кухню –

четыре пролета...

Карусель вентилятора по потолку –

дорогая метафора Аэрофлота.

Я хочу ностальгии. Я, может, дождусь:

Разыграется сплин, как дурная погода, –

эмигрантской колоды верительный туз,