Газета День Литературы # 128 (2007 4)

– Верно, Ритуля! – поддержал её муж и сразу повернулся ко мне: – Ну что, горожанин, может, лошадок наших посмотришь?

– У нас и коровы есть. Три головы и две тёлочки, – подговорилась Рита. – Правда, сейчас наши доёны на выгоне. У нас с Лёнечкой появились и кролики.

– Всё имеем, взаймы не просим, – рассмеялся Лёня и похлопал меня по плечу.

– А как же вы успеваете?

– Да так, помаленьку. За лошадками, например, мои школьники ходят. Я ведь из совхоза ушёл, меня в школу переманили. А что? Я же биолог. Любимый ученик Ивана Григорьевича. На могилке-то у него бываешь?

– Виноват, Леня. Кругом недосуг да все некогда.

– Охотно верю и понимаю. Вот и мне школьники помогают, да и платить им не надо. Изучают предмет мой в натуре.

– Не в натуре, Лёнечка, а в разрезе! – Рита сбила ему шаловливо причёску и направилась к двери. Наверно, на кухню. А я снова к нему:

– Ну а кролики-то зачем? Неужели шапки будете шить?

– Тёща шить будет. Она у нас боевая. Сто тысяч стоит. Через часок появится – познакомлю. Да что уж – повезло мне с тёщей. Она и торгует у нас и баланс ведёт. И как коршун за всем следит. Знаешь птичку такую? Чуть задумался – и она тебе прямо на голову...

– А ты, Лёня, изменился.

– Не знаю, кацо, не знаю. А что прикажете делать? Оплакивать прошлую жизнь, коммуняк? Нет уж, извольте... Что-о? Ты не согласен? А у меня жена ещё девочка, гимназистка. Не нагулялась ещё, не наигралась. А ведь красавица, умница. Такой и денежки нужны и положение. Ты не согласен? Давай, спорь со мной, нападай!..

– А о душе-то ты, Лёня, думаешь?

– А это что за птица?

– Вот именно, именно... – ответил я невпопад да и разболелась голова, стало нехорошо. И он это заметил.

– А ты что-то побледнел. Давай, миленький, отдохни. Для тебя и комната есть. Одно плохо – там окно прямо на бор. А эти стервецы сильно кричат. Надоели гады. И ночью кричат. У Риты просто бессонница...

– Кто кричит?

– Грачи, конечно, грачи. Да ты не улыбайся – узнаешь. А теперь – на-ле-во! И марш за мной!

Через секунду мы стояли уже в маленькой, очень удобной комнате.

– Располагайся тут. Отдыхай. А я помогу жене. – И Лёня исчез.

А я огляделся. Комнатка была небольшая, квадратная и тоже походила на сундучок. Куда ни взглянешь – какие-то полочки, подвески, шкатулки. И через всю стену – старинный шкаф для белья. А сверху на шкафе – на подставочке птица. Она как живая, но сделана, наверно, из гипса. Это был голубок. Я подошёл поближе и дотронулся до головки. Она была холодная, мёртвая и походила на льдинку. А потом взгляд мой уперся в штору. Она вся тяжелая, с большими кистями и закрывала почти всё окно. Но только зачем? И я резко отдернул штору, а потом распахнул окно. И сразу же в комнату хлынул прохладный и лёгкий воздух. А вместе с ним надвинулось на меня что-то густое, парное, точно я нырнул в тёплую речку. Но это шумели сосны. Они как будто громко дышали, что-то рассказывали, и я замер, не смея дышать. Но вот мой слух различил другие, совсем посторонние звуки. Но что это, что? Да это же птицы! Это, наверно, грачи, – подсказала душа. И сразу же в груди что-то растаяло, просветлело, и мне стало легко-легко. А грачи кричали уже где-то рядом, на расстоянии ладони, и мне подумалось, что они вызывают меня, приглашают. Я засмеялся, я был почти что счастливый, грачи закричали так сильно, – и моё сердце забилось прямо у горла… И в этот миг они опять закричали, захлопали крыльями, наверно, что-то не поделили. А потом грачи стали стихать, успокаиваться, – и тогда оживали сосны. Они шумели тихо, размеренно и почему-то напомнили море. А море я любил сильнее всего. Ах, море, море, когда мы снова увидимся, когда же?..

Но мои мысли опять перебили птицы. Они так загалдели, точно на них кто-то наставил ружьё. Да что же с ними? Ну что же? – И опять на помощь пришла душа. – Да у них, наверно, грачата. Да, да, грачата. Они вылетели из гнезда, а родители их пасут... И в этот миг меня отвлекли. В дверь кто-то вежливо постучал. Я открыл – на пороге был Лёня. На нём – белая отглаженная рубашка. И всё на нём в одежде блестело, переливалось, точно он – именинник, а не жена.

– Пойдем пока прогуляемся. А потом за стол...

Мы вышли на высокое крыльцо. Грачи продолжали кричать, и я осторожно спросил:

– Они и ночью вас беспокоят? Поди, даже снятся?

– Ох, не говори! Всё нутро моё вынули. Вначале я вроде терпел, а потом эти гады достали. Я бы их всех размазал, вот так! – И он поднял кверху сжатый кулак. – Ведь птичий грипп разносят. Право наше начальство – загранотряды надо делать, надо раздавать ружья. А что? Что прикажете? Выбить бы их дотла! Ты понимаешь?! – Он весь дрожал, лицо раскраснелось. Таким я его давно не видел и потому стал утешать:

– Не шуми. Все наладится.

– Что наладится? Они нас погубят.

– Но ты же, Лёня, биолог... – но я не докончил, потому что меня понесло совсем не туда, не туда. – Лёня, ты вообще меня поражаешь. Неужели жеребят посылаешь на бойню? Не жалко?

Он внимательно посмотрел на меня и захохотал: