Газета День Литературы # 129 (2007 5)

Такие же обвинения в зыбкости и расплывчатости, в амбивалентности и ироничности, в двойственном отношении к действительности можно предъявить (и предъявляли) практически ко всем ярким писателям из поколения "детей 1937": к автору песен "А на кладбище всё спокойненько" или "Нам нового начальника назначили" Михаилу Ножкину, к Ключарёву и Алимушкину Владимира Маканина, к альтисту Данилову Владимира Орлова, к растерянным и брошенным женщинам Людмилы Петрушевской.

Это поколение первым зафиксировало усталость и кризис и традиционного русского общинного лада в прозе Валентина Распутина и Владимира Личутина, Владимира Крупина и Бориса Екимова, в поэзии Алексея Решетова и Бориса Примерова, Николая Рубцова и Юрия Кузнецова.

Это поколение первым зафиксировало усталость и кризис нового советского лада в прозе Андрея Битова и Владимира Маканина, Венедикта Ерофеева и Владимира Гусева, в поэзии Иосифа Бродского и Тимура Зульфикарова, Владимира Высоцкого и Юнны Мориц. Даже Чебурашка Эдуарда Успенского и тот – дитя все той же кризисной амбивалентности эпохи.

Это поколение искало гармонии природного лада, уходя в спасительное единение со стихией воды и ветра, огня и камня в стихах Олега Чухонцева и Игоря Шкляревского, в мистику души, подобно Анатолию Киму и Юрию Мамлееву.

Это поколение стоически не сдавалось ни времени, ни внешнему насилию, ища свою третью правду, как Леонид Бородин, отстаивая справедливость, как Виктор Пронин, с улыбкой на устах говоря жёсткую правду в лицо имитаторам, как Сергей Есин.

Это поколение выделило и своих отчаянных борцов за сохранение державы, таких, как Александр Проханов и Татьяна Глушкова.

Они все предельно разные (и были-то разные, а перестройка тем более разнесла их по разным углам), и я не собираюсь их подгонять под одну гребёнку, но у них у всех была своя великая эпоха, и это их объединяет помимо их желания.

Когда-то я писал о поколении "детей 1937 года": "Пока… в литературном процессе любой из литературных галактик, и демократической, и патриотической, лидируют дети 1937 года. Сила их таланта такова, что лидируют они без всякой форы, без режима наибольшего благоприятствования со стороны любых властей. Что на правом, что на левом фланге книги Валентина Распутина и Владимира Маканина, Александра Проханова и Людмилы Петрушевской, Андрея Битова и Леонида Бородина, Беллы Ахмадулиной и Игоря Шкляревского, Олега Чухонцева и Бориса Екимова, Эдуарда Успенского и Юрия Коваля, Алексея Решетова и Михаила Ножкина, Венички Ерофеева и Владимира Фирсова, Иосифа Бродского и Николая Рубцова, Юрия Кузнецова и Владимира Высоцкого, Татьяны Глушковой и Юнны Мориц определяют живой литературный процесс… Кого только нет! Предельная насыщенность и, как мне объяснил Игорь Шафаревич, вне математической случайности".

Прошло тридцать лет, моим когда-то "сорокалетним героям" справляют уже семидесятилетние юбилеи.

Литературу же по-прежнему во многом определяет именно это поколение и, с недавних пор, более молодые писатели из уже нынешних сорокалетних.

Но и сейчас, когда я смотрю на книжную полку и вижу "Надпись" Проханова, "Прощание с Матёрой" Распутина, "Андеграунд…" Маканина, "Утиную охоту" Вампилова, "Пушкинский дом" Битова, "Раскол" Личутина, "Третью правду" Бородина, "Лотос" Кима, "Москва–Петушки" Венедикта Ерофеева, вижу сборники стихов с автографами Юрия Кузнецова и Иосифа Бродского, Татьяны Глушковой и Юнны Мориц, Тимура Зульфикарова и Игоря Шкляревского – я отчетливо вижу в них литературную классику конца ХХ века.

Достойное литературное начало ХХ века завершилось достойным его литературным финалом.

Руслан Киреев ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ В РАЮ. Из книги мемуаров

Дедков в своей нашумевшей статье оперирует элегантным понятием "московская школа", но чаще этих писателей называли просто "сорокалетними". Итак, в одном случае – место (проживания), в другом – время (рождения), ну прямо-таки по Трифонову: "Время и место", однако все это – сугубо внешнее сходство. Прозаики были всё-таки очень разными, и спустя пять лет в том же "Литературном обозрении" критик признал, что это наиболее уязвимая сторона его работы.

Прижился в конце концов термин "сорокалетние" как, видимо, более звучный, если не сказать – хлёсткий. Придумал его, кажется, Володя Бондаренко, но наверняка утверждать не могу, поскольку на "учредительном собрании", которое сос- тоялось 24 ноября 1979 года в 1-м Кадашевском перулке в помещении Общества книголюбов, не присутствовал. Накануне Бондаренко, с которым я тогда говорил впервые в жизни, да и то по телефону, настойчиво зазывал, подробно перечисляя, кто будет. Проханов (точно помню, что первым назвал именно его) и Шугаев, Ким и Попцов, Баженов и Маканин, Скалон и Курчаткин… Я не пошёл. Не отказался, нет, просто не пошёл. Во-первых, из всех, кого назвал Бондаренко, лично знаком был лишь с Маканиным, а во-вторых, не понимал цели этого собрания.