Газета День Литературы # 129 (2007 5)

– Хмы, нравится?! Зятья и то спрашивают, не чокнутый ли ты? – Помолчал, посмотрел на меня так, будто видел впервые и спросил: – Ты образованный мужик, сурьёзный, видать, а смыслу житейского не петришь. Лучше б козу держал, пас её – вот тебе и прогулка для здоровья от инфаркту... На худой конец кроликов завёл бы... А кормить впустую такого кобеля!? Сад охранять? Именье? Ты, сосед, не сердись на старика... Надо жить с умыслом...

И всякий раз в голосе Терентия Савельевича я слышал нескрываемый укор, и было видно, что он не то что ненавидит собаку, а презирает её. Однажды даже раздражённо спросил:

– Сосед, а чаво это твой кобель голосу не подаёт? Зятья спорют, мол, он кастрированный, вот у него и нет голосу. Верно? Говорят, и роду-то он не имеет?

– Почему же, голос у него что надо и родословная неплохая, – отшутился я. – Зачем ему впустую брехать? Лает он в лесу. Дома не лает, чтоб жалоб от соседей не было. Радж – пёс понятливый.

– Скажешь тоже – понятливый! – усмехнулся старик и посмотрел в сторону моей "дачи". – Лидка-то молчит? Терпит?

Мне было обидно за умного и преданного Раджа, что о нём так худо думают, но ещё больше было жаль людей за невежество и непонятную предвзятость к собакам, которые многие века беспредельно преданы человеку, верней верного служат ему...

Но однажды случилось то, чего я сам не ожидал от Раджа.

Как-то субботним вечером я с ним возвращался из лесу. Возле нашего дома стояли незнакомые женщина и мужчина, на поводке резвился молодой узкоплечий, с плохо стоящими после купирования ушами доберман. На всякий случай Раджа я взял на короткий поводок, дал команду идти рядом. Когда мы подошли, хозяин молодого добермана сказал, что он впервые приобрёл собаку. Узнав, что я тоже владелец добермана, хотел бы получить кое-какую консультацию: как воспитывать неуравновешенную Альму, как содержать её, чем и как кормить... Я сказал сыну, чтобы он принёс книжки "Собака – друг человека", "Как воспитывать своего друга".

Собаководы – люди общительные и, когда разговор заходит об их воспитанниках, они тут же переходят на откровение, легко освобождаясь от условностей и ложных предвзятостей, так укоренившихся в нашем обществе. Вот и мы, пока сын бегал за книжками, многое узнали о наших воспитанниках, да и о себе немало. Оказалось, мои новые знакомые – люди одинокие, детей не имеют. Чтобы как-то скрасить жизнь (надежду на ребёнка они ещё не потеряли, хотя им было за сорок), они приобрели неделю назад годовалую Альму. Характер у собаки оказался неуравновешенным: она то ласкалась, как кошка, то делалась своевольной и капризной, то становилась агрессивной, то пугалась даже ворон…

Я сказал, что доберманы – собаки нервные, смелые и до двух лет требуют строгого и ровного воспитания, легко поддаются дрессировке и потом за любовь платят верностью. Среди своих собратьев по понятливости не имеют себе равных.

Тут на тропинке появилась соседка – Анастасия Михайловна. Мы с собаками сошли с тропинки, чтобы дородная старуха могла пройти спокойно. Я не боялся за Раджа – он был выучен и имел за дрессировку жетоны. Дойдя до нас, Анастасия Михайловна вдруг остановилась и, зло взглянув на собак, прошипела:

– Был один бесхвостый, теперь другой объявился! – и она, видимо, нечаянно или сознательно наступила на лапу молоденькой Альме.

Собака взвизгнула от боли и спряталась за ногу хозяина. И тут случилось то, чего никто не ожидал: Радж одним прыжком настиг старуху и хватил её за ягодицу... Я резко рванул собаку к себе и хлестнул поводком, чего никогда себе не позволял. Соседка ойкнула, молча дошла до своего участка и уже из-за калитки вдруг истошно закричала и стала осыпать нас бранью и угрозами. Пока я завёл собаку домой и сказал перепуганной жене, чтобы она заперла дверь и никого не впускала, возле калитки появились зятья Анастасии Михайловны: один с топором, двое – с палками. За ними, охая и прихрамывая, поддерживаемая под руки дочерьми, шагала пострадавшая, которую утешал Терентий Савельевич.

– Очкарик, выводи собаку. Мы сейчас прикончим её! – надрывался зять Сабир, работающий носильщиком на Казанском вокзале.

Он лёг грудью на штакетник, зыркнул из-под рыжих бровей на крыльцо, где испуганно стояли жена и дети, шёпотом успокаивая грудной рык Раджа...

– Ворчит еще, паразит бесхвостый!

– Если не отдашь, самого верблюдом сделаем! – подсказал весело Афоня и довольный собой оглядел родичей. Мол, ну как я его оттянул!

– Не посмотрим, что антилигент... – поддержал третий зять кавказского вида.

– Угомонитесь вы, наконец! – приструнил всех старик. – Разберёмся сами, что и как...

Но зятья продолжали надрывать глотки:

– Нашу любимую мамку...

– Да мы за неё кому угодно горло перегрызём!

– Давай лучше своего бесхвостого! По-хорошему давай! Не доводи до греха!

– Кому сказал, перестаньте! – прошёлся суровым взглядом по зятьям Терентий Савельевич.

– Чтоб ни дна ни покрышки бесхвостому вашему! – размахивая руками, надрывалась одна из дочерей.

Когда я подошёл к изгороди, зять соседа кавказской наружности лет тридцати бросил мне:

– Не бойся, тэбя быть не будем! А суку давай!