Газета День Литературы # 135 (2007 11)

"И со мной так же... Если за свою жизнь я хотя бы двух человек привёл к Богу, то жизнь моя не напрасна... Мы страдаем от того, что мало верим сердцем. Языком многие верят. Свечки ставят, пожертвования бывают. Иногда за советом приезжают, будто к колдуну, дескать, помоги – и всё. А что для этого душою надо потрудиться – не понимают. Себя от внутреннего труда освобождают, духовной битвы боятся, чтобы всё готовенькое. Чтобы как хлеб с маслом и стакан молока употребить. Душевных страстей боятся и страданий... А если и молятся, то только с просьбою к Господу, дай-дай, да чтоб немедленно исполнились желания. И редко когда возблагодарят в молитве: "Мати Пресвятая Богородица, спасибо тебе…" Если Бог не помогает, сразу бегут к ведьме, колдуну, экстрасенсу. Значит от Христа к дьяволу, и так глубоко на Руси всё смутилось, перемешалось, пожалуй, в такой растерянности давно не находился русский человек. Я не виню их, но так случилось... Раз мечутся, значит действительно худо, ищут хоть какой-нибудь помощи... Вот приехали позавчера двое, муж и жена, невенчанные, за восемьдесят километров, кто-то надоумил... У них с тёщей нелады и все прочее... А я же не колдун, но хотят немедленной помощи. Ну, поговорил, дал им свечки грозовые, попросил каждого молиться, постоять перед иконами. Уехали маленько другими людьми, уже не прежними. Зёрнышко я бросил в пахоту, и может росток будет. Потому я счастливый человек, потому что сеятель... Покойный митрополит зарубежной церкви Виталий сказал, что если русские научатся молиться сердцем, если сердечно будут относиться друг к другу, – тогда и кончатся все наши беды... Бед много, бесов много, но главное, как человек воспринимает их... Вера маленькая, веры никогда не бывает много, но главное, чтобы она росла. А она растёт в трудах, лишь в преодолении грехов, которые на нас ополчаются ежедень и готовы пожрать душу с потрохами... Вот и чти бесконечно Иисусову молитву, чтобы не позабывать свою грешность... Если бы у всех была заложена большая вера с самого рождения, то все были бы святыми, тогда и церквей не надо бы, и путь Христа не научал бы ничему... И душою бы не надо трудиться. И у меня маленькая вера, но меня Господь вразумил, и я останавливаю кровь. Я не знаю, как это получается, просто наступает момент, когда приходит безусловная вера, и Господь дает... Это необъяснимо..."

"Может потому и называют вас колдуном?.. Человек останавливает кровь..."

"Хороший мой… Ну и пусть называют, на каждый роток не накинешь платок. Но это меня нисколько не беспокоит... Вот приехал Миклухо-Маклай в Полинезию. Его папуасы сначала хотели съесть, потом раздумали и назвали Богом... А он что, Бог?.. Нет... Он что, должен был убеждать, что он не Бог и тратить на это нервы? Так и я... Наверное, во мне есть что-то такое непонятное, чего нет в других, и это смущает, тревожит, как всё странное... Может потому, что я отрицаю колдовство и всякую чертовщину от сатаны, ибо вся сила, всё знание только от Бога. Бог даровал мне такую способность, тем отметив меня. А людям этого не разъяснишь. Хоть бы и тебе, ибо тайна необъяснима, и потому она и есть тайна... Вот я изначально, с первой нашей встречи знал, что ты верующий человек по твоим книгам, как ты пишешь, по языку и интонации, по тому, как ты говоришь. Хотя, говоришь, и не был крещён. У верующих есть хотя бы одно достоинство, отличающее от прочих. Они иногда услышат благую весть и на неё отзовутся... И ты из таких людей... Правда, ты любишь говорить глупости старому человеку, а он отчего-то прощает их тебе", – батюшка ехидно, сладенько так, хихикнул, дескать, подколол.

Я промолчал. Да и приустал что-то за долгий день. Но стыдно было перед батюшкой выказать свою слабость. Тьма сгустилась, лишь снег слабо отсвечивал, да небо на закрайках белело, как сыворотка. Над входом в храм горел свет. Деревня извилистым ручьём стекала вдоль дороги, иль карабкалась по склону вверх, – но только церковь отчего-то оказалась в низинке, распадке, в сыри, в самой неудоби, куда рачительный хозяин не сунется с новостроем. По веснам, в разливы, поди, полно воды, кустарник подпирает с заполек, волосатый кочкарник да всякая чертополошина, где в травяных потёмках ползают ужи, плодятся лягушки и таятся коварные бесы… ("Эк расписал Личутин, – насмешливо подумает сельский поп, прочитав моё творение, – хорошо хоть нильские крокодилы не плавают на подворье. А надо будет завести парочку чудовищ с Египта и поставить литератора перед жадной тварью".)