Газета День Литературы # 151 (2009 3)

Но следует мне напомнить ещё и о том, как Надежда Викторовна в поезде или в гостинице, или даже на обкомовском ужине в честь столичных именитых гостей умела по общей настоятельной просьбе вдруг запеть хоть и тоненьким, но более чем чувствительным голоском "То не ветер ветку клонит…" и что-то в этом роде, или даже самую нашу любимую – "Лунной тропою…" И всё восхищённо глядели на неё, на "нашу ж Надечку!" Да и сам Шевцов, всегда привет- ливый, всегда участливый, вносил в наши пёстрые компании атмосферу особой душевности и доверительности. Одним словом, мы только радовались, когда выпадало нам провести в поездке сколько-то дней с удивительнейшей четой Шевцовых.

И если у древних греков век за веком звучали Гомеровы гекзаметры о взятии Трои, то в наших писательских кругах год за годом пересказывалась исто- рия о том, как Надежда Викторовна, будучи на девятом месяце беременности (это, если я не ошибаюсь, Шевцовы ожидали своего пока ещё первого ребёночка), примчалась на электричке в Рязань только потому, что либо нехороший сон ей приснился, либо вдруг вот так она по мужу соскучилась. Мобильных телефонов в ту пору не было. И, сойдя с электрички, Надежда Викторовна вынуждена была понять, что Рязань большая, и как здесь найти мужа – неизвестно. Слава Богу, не только на редкость жалостливая, но и, к тому же, весьма расторопная дежурная по вокзалу, к которой Надежда Викторовна обратилась за помощью, быстро добыла по справочной службе номер телефона местного отделения Союза писа- телей, быстро выяснила, что московские гости "уже с выступлениями покончили" и выехали в сторону вокзала, и что их поезд в Москву отправляется чуть ли не через полчаса. Вмиг посуровев, дежурная вызвала носильщика – не менее ответственного, чем сама, но молчаливого, многое, наверно, в жизни повидавшего. Несмотря на полуобморочные протесты уже смертельно уставшей от волнений Надежды Викторовны, была она усажена на его просторную каталку и привезена на нужную платформу ("А то родит ещё, а мне тут бегай!" – приказала носильщику дежурная). И когда Вячеслав Вячеславович в распахнутом плаще, со сбившимся набок галстуком и в компании поэтов, успевших выпить на дорожку, появился на платформе, то сразу же увидел он бегущую ему навстречу жену. Правою рукою она придерживала изрядно колышущийся живот, левою же размахивала для пущей своей остойчивости. "Т-т-ты что тут делаешь?!" – сквозь невольные рыдания возопил он. "Сама не знаю…" – вышептала она со свойственной лишь ей чистосердечной горячностью.

"Так я свободен или не свободен?" – сам у себя, только для порядка, спросил оставшийся наедине с каталкой носильщик, поскольку дежурная велела ему сторожить беременную женщину аж до отхода поезда. Но пока столь чудные москвичи – полупьяный поэт в компании пошатывающихся бородачей и его, уже на сносях, жена – не уселись в вагон, с места носильщик не стронулся, пытался он хотя бы по косвенным признакам понять, какая житейская драма тут вдруг разыгралась у него на глазах. Потому что никогда бы не поверил он, что всё это сотворилось не от большого горя и не от крайней нужды, а от одной только силы чувств.

Где-то на десятом году семейной жизни вдруг вспомнилась Вячеславу Вячеславовичу его ещё детская страсть к рыбалке. И купил он спиннинги для тяжёлых и лёгких блёсен, купил он закидушки на леща, познакомился на Птичьем рынке с чудо-мастером, который по его заказу вытачивал из латуни и нержавейки такие чудеса, о которых в швециях и норвегиях даже уважающие себя рыбаки мечтать до сих пор не могут. Надежда Викторовна тут же к этому арсеналу прикупила мужу широкополую соломенную шляпу, импортный, со множеством карманов, ветровик и даже где-то добыла ему маленькую и очень уж изящную фляжку, а затем, при полной тыловой поддержке матери, охотно ездила с ним и в устье Волги, и в Архангельскую область, и на Валдай, и по ближним подмосковным водоёмам. Сама вроде бы тоже научилась забрасывать спиннинг, но все же её собственная рыбацкая удаль была, как об этом быстро догадался муж, вовсе и не удалью, а лишь готовностью быть вместе с ним всегда, везде и во что бы то ни стало.

И, жалея её, на рыбалку он стал выезжать через раз.

А на своё сорокалетие Вячеслав Вячеславович вдруг получил от жены в подарок ружьё.