Газета День Литературы # 171 (2010 11)

Оно и полетело – с началом века мировых войн. Ходила такая полушутка: вот Толстой помрёт – всё к чёрту пойдёт. Промер – и пошло к чёрту всё: старая Россия с её лишними людьми и проклятыми вопросами, с революцией, которая искала себе зеркало и отыскала – большевистский режим, удушивший революцию, а там и новые способы убийств отыскались по ходу войн, и такие виды оружия, что оказалось человечество на грани самоуничтожения.

Так и думаешь: а если дойдёт мания самоуничтожения до такой смертельной черты, что захочется обезумевшему человечеству соскочить с этого земного шарика и сбежать куда-нибудь подальше.

Куда подальше и куда поглубже, чем из Ясной Поляны в Щёкино, а там на Кавказ, столь памятный по давним набегам.

Поможет ли нам Толстой в будущем, в котором неведомо, чего надо и чего не надо бояться?

От абсурда бытия он нас не избавит. Но поможет вынести абсурд бытия. Сбежать – не получится. А вот выдержать – может быть…

Вячеслав ШУЛЬЖЕНКО УСТАВШИЙ ПРОРОК

ПРОХАНОВ А.А.. СТЕКЛОДУВ. РОМАН – М. – ЭКСМО, 2010.

Всевидец Господь в одном акте Божественного видения видит

все века и всех людей, всю их жизнь со всеми помыслами, чувствами, намерениями, делами, словами.

Страшное око, от которого ничто утаиться не может!

Св. прав. о. Иоанн Кронштадтский

Зорко отслеживающий в последние годы творчество Александра Проханова Лев Данилкин в своей новомирской статье в начале этого года выделил в литературе нулевых, признавая всю условность своей дихотомии, двух главных героев – Художника и Воина, на том единственном основании, что именно они, прежде всего, пытались переделать "пошлую" реальность прожитого обществом десятилетия. Не буду трогать первого, но второй это совершает, по Данилкину, ломая "об колено", стремясь подчинить "своему Проекту – силой, насилием". Своего собственного Белинского Проханов не подводит, выводя вдогонку его критико-литературным экзерсисам в герои нового романа "Стеклодув" ("Наш современник" № 8) подполковника ГРУ Петра Андреевича Суздальцева. На его плечи ложится вся ответственность за проведение крайне сложной и опасной операции по захвату американских "стингеров" во время войны в Афганистане. Однако всамделишный, а не номинальный Воин из "Стеклодува", к которым Данилкин несколько вольно причисляет всех, попадающих под определение "слуг государевых": Гусева О.Дивова, Фандорина Б.Акунина, Свинца А.Рубанова, Водрова Ю.Латыниной, Комягу В.Сорокина и т.д., под это определение явно не попадает. В отличие от них, он в конце своего жизненного пути отказывается служить деградировавшему, не имеющему идеологии государству. Причём без всякой озлобленности и тайной мстительности, не вставая на котурны, ничем не оправдываясь и ни к чему не призывая и тем более никого не посвящая в тайну своего Проекта. Смысл которого – уход к Стеклодуву, которым так зовется в романе Бог, Творец, Всевышний.

Но не только поэтому Суздальцева трудно сравнивать с кем-либо из персонажей прежних произведений автора, с тем же генералом Белосельцевым из "Господина Гексогена", например. Проханов в "Стеклодуве" ставит все точки над i в осмыслении волновавшего его как художника уже не одно десятилетие главного вопроса национальной исторической парадигмы – о совпадении этнической и религиозной идентичности, которая, был глубоко убежден Достоевский, исходит из понимания русских как православных и православных как русских. В романе немало эпизодов, в которых этот постулат растворён в образной системе персонажей. Вот, скажем, сцена, когда Суздальцев ест с солдатами испечённые на скорую руку рядовым Лепёшкиным ржаные пышки. Краткий рассказ каждого из них о своей "доафганской" жизни заставляет Суздальцева перенестись в родные места этих ребят: в Москву, волжскую деревню, белорусский колхоз и впервые по-настоящему осознать неестественность своего собственного и их присутствия на афганской земле.