Газета День Литературы # 176 (2011 4)

З.П.: Да ну, ерунда. Я о другом писал. У меня вызывал бешенство перестроечный "Огонёк". Это был отвратительный, русофобский журнал. Сейчас я его с интересом читаю и никогда не жгу. "Наш современник", напротив, был отличным журналом в 90-е, с очень сильным отделом публицистики. Сейчас "НС" сбавил обороты. Но это объяснимо – найти фигуры соразмерные Кожинову и Панарину очень сложно. К Станиславу Куняеву я, в любом случае, отношусь с огромным уважением, да и к Сергею тоже. Однако количество чепухи, которое публикуется в поэтическом и прозаическом разделе "НС" всё-таки иногда чрезмерно.

М.А.: Часто герой ваших книг счастлив "вопреки" – безденежью, безработице… Что в вашем представлении счастье?

З.П.: Я об этом написал уже пять книг прозы, как же я отвечу в двух словах. Счастье – жить и знать, что Бог есть и видит тебя.

М.А.: В романе "Грех" главный герой – человек без страха, он не боится "ни Бога, ни черта". В вашем понимании – это признак силы характера или, возможно, наоборот, духовной ущербности?

З.П.: Это слова Быкова про меня, а не про героя. Мой герой боится Бога.

М.З.: Омоновцы как-то реагируют, когда вы их называете "маломыслящей средой"? Бывает так, что ваши знакомые узнают себя в ваших рассказах и обижаются? Что вы им говорите в таких случаях?

З.П.: Что-то я не помню, чтоб я такое говорил. Если и говорил – то и себя имел в виду тоже. Я тогда мало думал, были другие занятия. Может, узнают себя. Ни про какие обиды пока не слышал. Напротив, мы периодически встречаемся и весело пьём водку.

М.З.: В ваших рассказах много "водки", пьянства. Что это – объективное изображение жизни, знак времени, поколения, специфика взаимодействия современного человека с действительностью?

З.П.: Я люблю алкоголь и у меня с ним доверительные отношения. Это не знак времени, это имеет отношение ко мне лично.

М.З.: Образ Бабушки присутствует во многих ваших произведениях. Описание её, кажется, проникнуто особой, трепетной любовью. Есть ли прототип у этой героини? Много ли подобных женщин вы встречаете или встречали в жизни?

З.П.: Моя бабушка, липецкая крестьянка Мария Павловна Прилепина и моя бабушка, рязанская крестьянка Елена Степановна Нисифорова – вот прототипы.

М.З.: В ваших рассказах заложен код к сейфу под названием "сердце женщины". Подсказываю тем, кто читал невнимательно: назовите её "веточка моя", относитесь к ней как дочери, прощайте ей всё, а себе – ничего, и, наконец, самое главное – разделите с ней заботу о детях. Общие дети должны стать центром вселенной и для мужчины тоже. Признайтесь, всё продуманно?! Как вы открывали эти истины для себя? Следуете ли вы им в жизни?

З.П.: Стараюсь следовать, хотя, сами понимаете, задача сложная. Не уверен, что это истины. А приходило это осознание постепенно. Строишь жизнь – и она тебя учит.

М.З.: Как функционируют в вашем художественном пространстве эгоцентрический, амбивалентный и соборный типы личности? Как вы можете определить свой художественный метод?

З.П.: Мой главный герой эгоцентрический и соборный одновременно. Ну и амбивалентный до ужаса. Я работаю в жанре реализма – самого что ни есть традиционного.

М.З.: Система ценностей лирического героя творчества писателя Захара Прилепина и мировоззрение самого Захара Прилепина, реализуемое через жизненные принципы, конкретные поступки, – можно поставить знак равенства?

З.П.: Не во всех случаях, но, скорей, да. Что-то похожее есть, безусловно.

М.З.: Мир героев вроде Примата, уголовников, людей, для которых неважно где и как работать – убивать ли, охранять ли проституток… – это грустная история душевной, духовной, нравственной деградации русского народа, с болью описанная автором, или это нормальная реальность человека вашего поколения, "смакуемая" Захаром Прилепиным; а может, это ностальгия по девяностым?

З.П.: Это один из ваших преподавателей считает, что я описал в "Ботинках..." деградацию народа. Я так не думаю. Я описал обычных русских парней – дали бы им большую задачу – они б её выполнили. Им не дали – они занимались, чем могли. По 90-м я не ностальгирую, это было весьма отвратительное время. Смаковать что-то неприятное и болезненное – тоже не в моих правилах.

М.З.: У вас очень красивая жена, замечательные дети – счастье, в силу разных причин недосягаемое для многих в современном мире. Ваш старший сын определился, что прибыльнее – проза или поэзия? Уже были пробы пера?

З.П.: Ха, спасибо за добрые слова, и за хорошую шутку. Сын делает блестящие успехи в математике и в изучении французского языка. Пока не до прозы ему. Что до семьи – то семья – это не дар, а работа. Пахота. Сначала пахота, а потом уже счастье. Люди не хотят пахать – вот у них и нет этого счастья.

М.А.: Какие книги вы читаете своим детям?

З.П.: У них огромная библиотека. Они в курсе всего – от классики до всех новомодных сочинений, которые я от них тоже не прячу. Пусть всё знают: и Пушкина, и Чуковского, и Остера, и Толкиена и прочих поттеров и гроттеров.