Газета День Литературы # 69 (2002 5)

Я не стану утомлять ваш слух длиннотами или изъявлениями учености, которая мне не присуща. Но одному я весьма учена. Я умею восхищаться талантом, благородством, красотой и добротой. И вот удобный случай, смотря прямо на ненаглядное лицо Леонида Ивановича Бородина, сказать, думали ли мы в годы нашего знакомства, что когда-нибудь по телевидению будут показывать вручение Солженицынской премии Бородину… Награду, которой удостоены сегодня лауреаты, надо почитать и считать наиболее высокой наградой в нашем Отечестве и во всем мире. Я понимаю, что в этом зале все сочувствуют моему рассуждению, но где-то есть, конечно, некие люди, которые придерживаются иных мнений. Но сейчас они не имеют никакого художественного значения. Художественное совершенство сочинений Леонида Ивановича Бородина — в этом изначальная награда его личности. Выше награды, чем расположение, чем поощрение Александра Исаевича Солженицына, конечно, нет ничего на белом свете. Но есть одно, что тоже очень высоко ценится в мире творчества и чего еще можно пожелать Леониду Ивановичу Бородину за совершенство его личности, за обреченность претерпеть диктат собственной совести, еще одна награда, которая обязательно найдет его, будет сопутствовать ему, — это вдохновение. Вдохновения я и желаю ему в этот солнечный день.

Я поздравляю и Александра Сергеевича Панарина, благодарю и все жюри, кланяюсь Наталье Дмитриевне, надеюсь, мой поклон так или иначе достигнет и Александра Исаевича.

Татьяна Смертина

***

Гнули крылья молодые кони.

Ящерка спала в моей ладони.

И черника, иссиня-черна,

Дрёмный шёлк стелила, как волна.

Что ты скажешь, сныть-трава медвежья,

Если зашепчу тебя сверхнежно?

Что ты скажешь, колокольчик, мне,

Коль тебя посею на Луне?

Что они сказали — мне-то ясно,

А перерассказывать — опасно!

Многим, хоть сулят мне благодать,

Этой тайной рано обладать:

Заведут меня в слепое стойло,

Руки свяжут, перережут горло,

И потом, под мерзкий шепоток,

Душу вынут — призрачный цветок.

Ну и зря. Суть тайны сокровенна:

Отберут — развеется мгновенно.

Потому им не поймать тех птиц —

Ящерка не спит в руках убийц.

Вячеслав Кашицын «ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ»: ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ

Альтернативой нашему посещению ЦДЛ 18 февраля — и, соответственно, созерцанию "презентации" газеты "День литературы" — был какой-то модный американский фильм, название которого я сейчас уже не помню, что-то вроде лукасовских "Звездных войн". Мы с Валерием (это мой друг) любим изредка так отдохнуть — без мысли, без напряжения, но с эмоциями и, желательно, спецэффектами. На этот раз я уговорил его сходить в Дом литератора, сделав предварительный анонс имеющему быть событию: "Ну, что ты! Цвет патриотической и либеральной мысли! Столкновение бронтозавров! Острая полемика!" Валера, как человек любознательный, согласился — и вот мы уже в Малом зале, удивленные и слегка обескураженные многолюдьем, отсутствием свободных мест, забитым проходом и особой наэлектризованностью пространства, точно перед акустическим, даваемым сугубо в узком кругу концертом рок-звезды.

Пока мы пробирались на какие-то периферийные стулья (женщины в очках и шерстяных юбках, которым до полного сходства с героинями Чехова не хватало только собачек, и мужчины толстовского, времен написания "Анны Карениной" возраста, снисходительно провожали нас взглядами), я, насколько мог, объяснил Валере, чему посвящено мероприятие, назвал, порывшись в памяти, одну-две ничего ему не говорящие фамилии и в очередной раз заверил его, что он тут не соскучится. Однако мое смущение, вызванное отчасти столом президиума и трибуной — моментами явно протокольными, — отчасти отсутствием тех немногих принадлежащих к литературному миру людей, которых я имею честь знать, думаю, заронило в душу Валеры подозрение, что я сам слегка не в курсе.

Да... Откуда я узнал про этот вечер? Предыстория незатейлива. "Литературная газета" — "Сумерки литературы" — мое возмущение — статья Бондаренко — "День литературы". Кто такой Бондаренко? Неизвестно. До прочтения этой статьи я полагал, что мне простительно не знать, что творится в так называемом патриотическом лагере. Но это был резонанс! Мои чувства были в тон этому выступлению крупного (а мне незнакомого) критика, словно его недоумевающе-саркастический опус, распахнувший дверь в "либеральную" комнатку с узкими оконцами, где царят вечные "сумерки" и они же обсуждаются, заливший эту комнатку светом, — его, Бондаренко, опус и мое негодование — были настроены по одному и тому же камертону. Естественно, у меня возникла настоятельная потребность взглянуть на то, как будут дискутировать представители левого и правого крыла нашей литературного "бомонда".