Газета День Литературы # 81 (2003 5)

МИФОЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ—2 Юрий КУЗНЕЦОВ. До последнего края.— М.: Молодая гвардия, 2001, 463 с., 3000 экз.

В дополнение к уже сказанному о данной книге ("День литературы", 2002, №7).

"Единственное препятствие, всерьез стоящее на пути Юрия Кузнецова — это "образ Кузнецова", "лирический герой"... Что возобладает: явно бесценное для поэта и далеко не чуждое ему народно-нравственное начало или столь же явная печать индивидуализма, нравственного вивисекторства, ячности,— покажет время",— писал 15 лет назад Ю.Кашук ("Вопросы литературы", 1988, №6). Время показало, что два эти качества в поэзии Ю.Кузнецова взаимообусловлены, как два полюса магнита, потому что решиться выступить против "советской" мифологии можно было только отстранившись от нее, ощутив себя — хотя бы отчасти — "свободным атомом", вылетевшим за пределы этого общества.

…Не говори, что к дереву и птице

В посмертное ты перейдешь родство,—

Не лги себе. Не будет ничего.

Ничто твое уже не повторится…"

В подобном ощущении, осознании и утверждении особенности, исключительности, а также тесно связанного с ними одиночества собственного "я" поэт был вовсе не одинок — семидесятые годы вообще являлись временем активнейшего индивидуального мифотворчества под маской "продолжительных и бурных аплодисментов, переходящих в овации". И одна из сторон этого двойственного бытия неминуемо воспринималась как инфернальная, "темная", оборотная, зеркальная, отчужденная, но столь же равноправно присущая бытию собственного "я", как и внешняя. Зачастую они менялись местами, и тогда отчуждение приобретало уже социально-политический характер. Все диссидентское движение было, по сути своей, суммой индивидуальных мифологий, различно локализованных во времени и пространстве (от праславянского, "арийского" язычества до мифологизированной Америки), но отрицающих мифологию "советского образа жизни" — и уровень собственной социальной адаптации легко приносился в жертву этим мифам. Чуть позже данное явление стало массовым и, соответственно, приобрело более стертые в художественном отношении черты "поколения дворников и сторожей", почти целиком ушедшего в "эмиграунд" — термин, который совмещает и охватывает собой явления андеграунда и эмиграции.

Отец!— кричу.—

Ты не принес нам счастья!

Впрочем, здесь — не счет к погибшему на войне отцу и не обвинение. Это именно крик, это просьба о помощи, которой уже не будет, и о счастье, которого никто, кроме отца, не в силах принести. Это крик в пустоту — вернее, даже в то самое иное измерение бытия, без надежды на ответ, но с надеждой быть всё же услышанным, с надеждой на само существование такого измерения.

ЭМИГРАНТКА Татьяна ГЛУШКОВА. Не говорю тебе прощай.— М.: Молодая гвардия, 2002, 623 с., 2000 экз.

В октябре 1993 года Татьяна Глушкова ушла из "новой России", бросив в лицо палачам своей Родины гневные и наполненные болью поэтические строки. С тех пор она жила в эмиграции. В единой, непрерывно длящейся в вечности Руси—России — той самой, которая была центром, смыслом и надеждой всего мира. В той, где вечно живы и павшие у Дома Советов, и Пушкин, и Грибоедов. В той, где нет места компромиссам и отступлениям. Оттуда она судила обо всех, кто остался жить в Российской Федерации или эмигрировал в другие страны: хоть Запада, хоть "новые независимые государства". Для нее, уроженки Киева, нынешняя Украина была истоком Большой России, семь холмов Москвы — семью холмами Третьего Рима, и смотреть на превращение Третьего Рима в еще одно государство "третьего мира" для нее было невыносимо.

И вот уж видно: вечным Римом Третьим

не сдюжила Московия пребыть!

Отныне — счет избыточным столетьям:

плывут... Куда? Зачем теперь им плыть?

Творчество Татьяны Глушковой, особенно последнего периода, представлено здесь достаточно полно, хотя самые острые, на грани политической публицистики, стихи оказались за пределами сборника. Видимо, границы серии всё же диктуют свои законы...

КТО ДЕРЖАВИН? Владимир КОСТРОВ. Песня, женщина и река...— М.: Молодая гвардия, 2001, 286 с., 3000 экз.

Стихи Владимира Кострова — стихи простые и искренние, но их простота порой бывает близка к совершенству, как совершенна бывает простота полевого цветка или ребенка. Сам же Владимир Костров при всей своей искренности далеко не прост.

Но мне слышатся скрипы ворот и телег.

И огневка ныряет в нетронутый снег.

И петух гомонит ку-ка-ре-ку.