Газета День Литературы # 91 (2004 3)

Через день он встретился с "потерпевшей". Вернее на следующий день. В воскресенье. Они долго гуляли по огромному городу. Стояла бесснежная солнечная погода, и все-таки через час интенсивной прогулки, а больше стояния с обжиманием замерзли ноги, посинели и потекли носы, зазнобило руки. Иван попытался было читать стихи, но спутнице это было явно "до лампочки", разговор крутился вокруг мелких бытовых проблем, главная из которых была — где. Было явно чем, было — кого, но — катастрофически негде. Один из вечных русских вопросов. Спутница сказала, между прочим, что у нее есть любимый человек, с которым она давно и регулярно живет и за которого — надо же! — через месяц собирается замуж.

Становилось всё холоднее. Пить на улице было нелепо. Идти в общежитие было нельзя, там отдыхали подруги. Пригласить крутобедрую сильфиду домой к маме Ваня не отважился. Он поприжимал могучую администраторшу к накренившимся от старости и провинциальных снегов вперемежку с дождями заборам и разочарованно простился. Почему-то они тоже больше никогда не встретились.

3.

Прошли годы. Иван Сергеевич обрюзг, обзавелся чиновническим брюшком, успел жениться и развестись и, собираясь жениться на Софье Петровне Мамочкиной, на тот момент работал мелкооптовым распространителем печатной продукции в очередной шарашкиной конторе, гордо именовавшейся ЗАО "Сибирь". Так случилось, что его послали в долгосрочную командировку по Уралу весной, и очередной роковой-сороковой день рождения пришелся у него на чужой город Глазов. Задачи были решены быстро, вернее, не решены, а только обозначены пунктиром. Ни друзей, ни знакомых у него в этом удмуртском городе не было. День рождения выпал, получается, никакой. Подарков не предвиделось. С деньгами было туговато. И все-таки он купил водки и плодово-ягодного вина, местной вареной колбасы, но пить и есть не хотелось.

Он вышел из гостиницы на центральный проспект и бесцельно фланировал вдоль него около получаса. Вернее, не бесцельно, подсознательная цель была: познакомиться и развлечься. Он чуть было не зашел в центральную городскую библиотеку, где должны непременно обретаться прекрасные незнакомки, которые никак не попадались снаружи, как вдруг заметил на другой стороне улицы остановившееся авто, из которого грациозно выпрыгнуло стройное гибкое прелестное создание лет двадцати и определенно двинулось к библиотеке. Машина тем временем умчалась восвояси.

Иван Сергеевич не менее определенно двинулся на перехват и последующий штурм. Малозначащие первые слова были произнесены изголодавшимся штурмовиком с тем гипнотическим напором, который обычно помогал ему при знакомстве. Создание, благожелательно помахивая локонами, назвалось ныне позабытым именем и послушно развернулось в сторону от библиотеки.

Крысин двинулся, увлекая новую спутницу, к гостинице. Спустя несколько минут он уже знал, где она учится, знал, что она пару лет замужем и имеет годовалую дочь Ольгу, знал, что привёз её к библиотеке муж, который работает водителем и чрезвычайно ревнив, знал, что у нее сессия и завтра предстоит важный экзамен, и времени на общение соответственно нет. Иван Сергеевич в свою очередь изложил некоторые на его взгляд свои выигрышные данные, почти не сочиняя и не набивая себе цену, сказал, что у него почти юбилейный день рождения и пригласил к себе в номер — отметить этот прискорбно-радостный факт. Последовал вежливый отказ, повторявшийся потом по дороге неоднократно. Идти оказалось не близко, не менее пяти-шести троллейбусных остановок и весь путь занял минут тридцать-сорок. Разговор по ходу был сумбурным. Чтение стихов перемежалось взаимными уговорами, преследующими прямо противоположные цели. Спутница к концу пути жалобно попискивала и по-рыбьи открывала ротик. Ненакрашеные губки казались доступными. Возможно, она действительно испытывала неподдельный страх, она, например, наотрез отказывалась садиться в попутный троллейбус, но все-таки шла в нужном направлении почти в сомнамбулическом состоянии. В этом состоянии она миновала гостиничного швейцара и, поднявшись на лифте на седьмой этаж, прошла по коридору в номер, следуя за Крысиным след в след мимо дежурной по этажу и уборщиц.

Крысин чувствовал себя, как рыболов, подсекший наконец-то редкую диковинную рыбу, которая, стремясь на свободу, вот-вот сорвется с крючка и уйдет в таинственную спасительную глубину. Но рыба всё не срывалась и даже подсачник, как оказалось, не понадобился, вот она, растопырив плавники и, раздувая жабры, лежит у него на ладонях.

Спутница, зайдя в номер, отказалась от вина и водки и, так же негромко поскуливая, позволила уложить себя в постель, роняя по дороге части своего оперения.

Сам акт физической близости почти не доставил Ивану Сергеевичу наслаждения, хотя облегчение принес. Мучившее с утра мощное внутреннее напряжение ушло, рассосалось, и некая умиротворенность завершением процесса уговаривания, доведение до логического конца, словно быстро и удачно сложившийся пасьянс, радовали юбиляра.