Газета "Своими Именами" №14 от 03.04.2012

Однако в родном Отечестве власти премировали картину по полной программе, что было весьма показательно: представители державного течения удерживали в верхах значительные позиции. Фильм взял главные призы на Московском (1959) и Минском (1960) кинофестивалях. Плюс был удостоен в 1960 году высочайшей награды – Ленинской премии. Причем лента Бондарчука сумела перебежать дорогу другому не менее выдающемуся фильму о войне – «Балладе о солдате» Григория Чухрая. Но спустя два года и это произведение также удостоится «ленинки», что будет справедливо – фильм прославит подвиг советских людей в годы войны не менее талантливо, чем это было сделано в фильме Бондарчука.

Парадоксально, но на Западе «Балладу...» ждала куда большая слава, чем «Судьбу...». Она будет премирована в Каннах, куда лента Бондарчука не попадет, а также ее назовут лучшим иностранным фильмом не только в Японии, Греции, но и в самих США. Невольно напрашивается вопрос, чем это было вызвано, ведь оба произведения посвящены одному и тому же – показу подвига советского солдата, воспеванию советского патриотизма? Разгадка, судя по всему, кроется в деталях.

Рассказ М. Шолохова – это трагическая проза, где в емкой форме (произведение уместилось в двух газетных номерах) был изображен тот самый русский характер, который оказался не по зубам гитлеровским воякам. Отметим, что и западным стратегам холодной войны он тоже оказался не по зубам: недаром директор ЦРУ Аллен Даллес в начале 50-х годов предупреждал, что победить военное поколение советских людей невозможно, придется уповать только на послевоенное (скажем прямо, американец в своем прогнозе не ошибется). Фильм Бондарчука оказался настолько талантливой экранизацией шолоховской прозы, что по-настоящему испугал западных идеологов холодной войны.

А вот лента Чухрая их, видимо, не испугала. Решенная в жанре мелодрамы, она была универсальна для восприятия любой аудиторией по обе стороны железного занавеса из-за своей определенной сентиментальности. В «Судьбе человека» все было иначе: там судьба главного героя буквально выворачивала души зрителей наизнанку, приводя их к катарсису. Это и встало поперек горла западным идеологам. Им было легче согласиться на показ тыловых злоключений молоденького советского солдата, чем показывать трагические мытарства русского человека в фашистском плену.* Да еще с концовкой, в которой автор рассказа и создатели фильма обращались к грядущим советским поколениям: «…и хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовет Родина».

Успех «Судьбы человека» предопределил дальнейшую судьбу Бондарчука: он безоговорочно был признан одним из самых талантливых деятелей советской творческой интеллигенции державного направления. Вот почему сразу после экранизации шолоховского произведения Бондарчук собирался экранизировать одно из двух произведений уже не советской, а русской классики: «Тараса Бульбу» Н. Гоголя или «Степь» А. Чехова. И снова эти произведения были тесно увязаны с теми событиями, которые происходили в стране (все с тем же противостоянием либералов и державников), и с желанием Бондарчука обратиться через них к грядущим поколениям советских людей.

Однако экранизировать Бондарчуку пришлось другое произведение русской классики – «Войну и мир» Л. Толстого. И опять это было явлением далеко не случайным, а закономерным, прямо вытекавшим из внутреполитических событий того времени.

В 1959 году на советские экраны вышла американо-итальянская экранизация «Войны и мира», осуществленная режиссером Кингом Видором за три года до этого. Это было вполне добротное с художественной точки зрения двухсерийное кинополотно с целым букетом звезд в главных ролях: Генри Фондой, Одри Хепберн, Витторио Гасманом и др. Однако у этого фильма был один весьма существенный недостаток, о котором все тот же А. Высторобец выразился вполне определенно: «Хотя в картине была показана Россия, русские люди, не было в ней русского духа». Именно последний и предстояло отобразить советскому экранизатору выдающегося произведения мировой литературы.