Газета "Своими Именами" №22 от 29.05.2012

Особая статья — шашни Польши той поры с Гитлером. Уже в январе 1934 года польские лидеры подписали с нацистами пакт о дружбе и ненападении, стали представлять Германию в Лиге наций, поддержали все акции Гитлера: захват Саара, ввод войск в Рейнскую область, участие в Гражданской войне в Испании, аншлюс Австрии.

Польско-германские отношения становились настолько тесными, что соратник Ю. Пилсудского В. Студницкий в изданной весной 1935 года книге “Польша в европейской политической системе” так обрисовал их будущее: “Польша и Германия могут образовать основу прочного среднеевропейского блока... Германия заняла в нём первое место, а второе место принадлежало бы Польше”.

К высшей точке своего единения обе страны подошли в сентябре 1938 года, во время Судетского кризиса в отношениях между Германией и Чехословакией, завершившегося печально известным Мюнхенским соглашением, по которому Запад сдал Гитлеру Чехословакию.

Ещё недавно россиянин, воспитанный в духе советского прекраснодушия, мог спросить: “А Польша-то тут при чём?”.

А при том, что параллельно с Судетским кризисом разразился другой — Тешинский кризис, в ходе которого поляки небольшого региона Тешин на севере Чехословакии стали требовать передать его Польше, которая тут же предъявила чехам ультиматум, подкрепив его рядом военных провокаций на чехословацкий территории.

Как реагировал Советский Союз на это, видно из заголовков «Правды» тех дней. 24 сентября 1938 года: «Польские фашисты готовят путч в Тешинской Силезиии». 27 сентября: «Безудержная наглость польских фашистов». 28 сентября: «Провокации польских фашистов». 30 сентября: «Провокации агрессоров не прекращаются».

Прага вынуждена была уступить силе. В результате Польша заполучила область, где проживало 80 тысяч поляков и 120 тысяч чехов. К польскому промышленному потенциалу добавился 41 процент выплавки чугуна и 47 процентов стали.

У. Черчилль оценил это так: “Польша с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства”.

Польский же триумф по поводу «тешинской победы» был неописуем. «Открытая пе-ред нами дорога к державной, руководящей роли в нашей части Европы требует в ближайшее время огромных усилий и разрешения неимоверно трудных задач», - писала «Газета По-льска». Польский посол в Париже Ю. Лу-касевич выпустил книгу «Польша - это держава», в которой зая-влял: «Тешинская победа - это новый этап исторического похода Польши Пилсудского во всё лучшее, хотя, может быть, и нелёгкое будущее».

В январе следующего, 1939 года Гитлер обсуждал польско-германские отношения с главой польского внешнеполитического ведомства Ю. Беком, которого заверил, что существует «единство интересов Германии и Польши в отношении Советского Союза» и что «каждая использованная против СССР польская дивизия означает экономию одной немецкой дивизии».

Об истинной цене этих заверений определённо высказался германский военный атташе в Москве Э. Кестринг: “Польша является той клячей, которую Германия впрягла в свою упряжь на время”. А Геббельс отметил в своём дневнике: «Мнение фюрера о поляках уничтожающее. Скорее звери, чем люди. Тупые и аморфные». Уже весной того же, 1939 года рейх предъявил претензии на часть балтийского побережья Польши, наметив проложить здесь транспортный коридор между основной Германией и Восточной Пруссией. Поляки решили, что это уже слишком. На что немцы ответили расторжением польско-германского пакта о дружбе и ненападении и стали готовиться к военному решению вопроса.

Советский Союз предложил полякам помощь, но они гордо отвергли её: причём тут Москва, если гарантии польской безопасности дали Англия и Франция? Так что бояться предстоящей войны должна не Польша, а Германия. Подобные настроения отражались в заявлениях польских политиков, в бодром вещании варшавского ра-дио, в боевых песнях о том, что одетая в сталь и броню, ведомая главнокомандующим Рыдз-Смиглы польская армия маршем выйдет на Рейн.

О советско-германском пакте подписанном 23 августа 1939 года в Москве, сказано столько, что количество слов да-вно перешло в нулевое качество. Тем ценнее объективность оценки пакта опять-таки У. Черчиллем: “Невозможно сказать, кому он внушал большее от-вращение, Гитлеру или Сталину. Оба соз-навали, что это могло быть временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным”.

1 сентября Гитлер напал на Польшу.

Об англо-французских гарантиях, данных до этого Польше, неловко даже вспоминать. 3 сентября они объявили Гитлеру войну, но вместо бомб их авиация сыпала на головы немцев миллионы листовок с призывами к благоразумию.

Можно ли сегодня в Польше услышать хоть слово упрека за такую “помощь”? Нет, кругом виновата лишь Москва, Россия.