Газета "Своими Именами" №31 от 31.07.2012

Сейчас, когда события в Катыни опять заполнили политическую жизнь, я часто размышляю о том, как же коротка человеческая память. Какая же вековая злоба должна была накопиться у польского панства к России, если она пересилила ненависть к немецкому фашизму сороковых годов, когда Розенберг приговорил к онемечиванию всего лишь ничтожную толику поляков, остальную часть польского народа полагалось утилизировать на фабриках смерти. И если бы не Победа Советского Союза, это неминуемо произошло. Ведь что-что, а гитлеровская идеология была несгибаема.

Вот еще один пример тех дней. По одну сторону небольшого озерца в Красногорске располагался санитарный блок лагеря. И вот однажды пленные немцы устроили подкоп под этим блоком и рядами колючей проволоки. И попытались совершить побег. Это случилось, когда в лагерь доставили важную птицу из близких к Гитлеру членов абвера, чей статус был приравнен к Отто Скорцени. Такой же сухопарый, с таким же гейдельбергским шрамом через лицо, он по прибытии в лагерь с первых дней парализовал всех пленных. И подчинил их цели побега. Привычная сила страха перед ним у пленных была настолько внушительна, что информаторы замолчали. Несколько дней по его требованию пленные переносили в санитарный блок орудия земельного труда и прятали их под пол. И темной августовской ночью побег все-таки состоялся... Хотя это выглядело чистым безумием бежать через два года после поражения Германии из центра России, да еще и в немецких военных мундирах, в которых щеголяли пленные... Арийский фанатизм, порожденный верой в дело Гитлера! Закончилась эта авантюра печально. Сам гитлеровский любимец получил инфаркт в воде холодного проточного озера. Его тело прибило на следующий день к шлюзу плотины. Остальные вместо долгожданной отправки домой к своим Гретхен были высланы в сибирские строительные лагеря, о которых в блоках по вечерам пленные рассказывали друг другу с ужасом в глазах...

Несколько лет назад я прошелся на лыжах в сторону этого озера и был поражен, когда с пригорка увидел, что в бывшем санитарном блоке лагеря военнопленных, построенного со специальной целью в годы войны, из труб струится дымок, а вокруг играют дети. В блоке военнопленных до сих пор жили потомки победителей, ну а как живут потомки побежденных, я еще раньше удостоверился во время служебных командировок в Германию. Однако вернемся к делам 1948 года.

На берегу этого озера, поросшего соснами и мягкой мшистой травой, напротив злополучного санитарного блока лагеря, после работы офицеры купались, смывая усталость и дневные заботы. Нежась в лучах вечернего солнца, они продолжали говорить о повседневных делах. Одним из таких дел и было завершение расследования расстрела поляков в Катынском лесу немцами. Пленный подробно описал все события трагического действия. И оперативный отдел лагеря по заданию полковника Нефедова, начальника отдела, готовил для управления отчетные документы.

Сейчас дела этих замечательных ребят, которых, к горькому сожалению, уже нет на свете, объявлены сплошной фальсификацией. Могу себе представить, какая бы поднялась буря возмущения и негодования, если бы они могли узнать про унизительную оценку их деятельности в современной России спустя шестьдесят три года. Ведь они бескорыстно и честно служили Отечеству, ради него не жалели здоровья и сил! И тут я уж готов свидетельствовать перед самим Всевышним! Во всяком случае никто не требовал от моего брата создавать фальшивые документы работы с пленным немцем. Если бы такое происходило, я бы наверняка об этом знал. Сейчас трудно понять послевоенное время - его отличал особый дух открытости, особенно в первые годы после Победы. Сегодня мы лишены откровенности и совестливости.

Но если о фальсификациях наших ребят, среди которых и мой родной брат, говорит сам президент, значит мы, как бы это мягче выразиться, должны отнестись к его заявлению со всей, что ли, ответственностью. Я и постарался это сделать. Но вот ведь какая штука: события, развернувшиеся сейчас вокруг Катыни, удивительным образом подтверждают, что вроде бы все-таки правы были мой брат Володя Котляр, Костя Горфан, Коля Киряков, Сенька Бердовский, Слава Неверов, Вася Макиенко, Юра Эльперин - все те замечательные офицеры, прошедшие фронт, кто талантливо провел оперативную разработку расстрела немцами пленных поляков в Катынском лесу в те годы.

Мистическая гибель польского президента и всей его свиты во время полета с целью отдания памяти своим соотечественникам как бы знаменует несогласие самой истории с искажением правды. Но это, скажем, та самая мистика, которую сегодня так модно возносить за счет предсказаний, ясновидения и прочего шельмовства. Оставим такое толкование этого по-настоящему трагического события на совести расплодившихся вещунов.