Газета "Своими Именами" №33 от 13.08.2013

Вместе с тем запас графитовых стержней, заглушающих реактор, был исчерпан. Квалифицированные специалисты ЧАЭС (А. Чернышёв) не были допущены на работу в день испытаний, а те, кто были тогда на станции, «просили убедить руководителя испытаний А. Дятлова НЕМЕДЛЕННО прекратить испытания, остановить реактор».

Увы, напрасно, так как он получал прямо противоположные указания. Большинство средств аварийной защиты реактора были отключены. «Эксперимент проводили именно с тем турбогенератором (ТГ-8), на котором был сломан подшипник, а не с исправным ТГ-7». Вибрационные испытания на усиленной вибрации шли с увеличением амплитуды и мощности колебаний. Подшипник не выдержал перегрузки от резонанса в процессе испытаний. Наступила «реакция превращения воды и пара в гремучую водородно-кислородную смесь - то есть второй этап взрывного процесса», утверждает учёный.

После водородного объёмного взрыва в замкнутом пространстве реактора произошло уплотнение к стенкам ядерного топлива из «двух или более полиячеек». Топлива в реакторе почему-то оказалось в избытке. Так была достигнута локальная критическая масса, приведшая к «квазиядерному» взрыву. Только он мог сдвинуть на 90 градусов «верхнюю крышку «кастрюли» весом более 2000 тонн, размещавшейся над активной зоной»

«Внутри блока образовалось облако плазмы с температурой 40 тысяч градусов», которое и заметили очевидцы аварии. «Стоит отметить и сейсмическое воздействие взрыва невиданной силы, потрясшего здание блока массой в десятки тысяч тонн, – он, безусловно, мог индуцировать локальное землетрясение», которое и было зарегистрировано. Однако вопреки этим явным доказательствам факт ядерного взрыва, равно как и его симптомы, старались не признавать.

Сам по себе этот взрыв не привёл сразу к широкому радиоактивному заражению. Резкий рост радиации в последующие сутки произошёл из-за постепенного нарастания реакции плутония и серии взрывов, значительно усиленных неправильным тушением с помощью воды и песка - в расчёте на то, что содержимое реактора цело.

«Если бы сразу было понимание сути произошедшего, то было бы ясно и что делать – никаких засыпок, кроме разве что забрасывания мешками с борной кислотой!» «Именно тогда, с 27 апреля, резко возросло радиационное загрязнение окрестностей – в десятки раз, так что случившееся вечером 26 апреля было неотвратимо, и никакая борная кислота не помогла бы в тот момент… И если бы это было понятно сразу, то стало бы очевидным, что самой первоочередной задачей было сосредоточиться на немедленной эвакуации населения из 50-километровой зоны». Однако этого не было сделано.

Характерна судьба одного из непосредственных виновников катастрофы, Анатолия Дятлова, отдававшего преступные приказы и осведомлённого о других испытаниях на блоке, которые должны были по замыслу стоявших за ним руководителей гарантированно «добить» Чернобыль. По мнению Кравчука, «как будто у него была гарантия от слишком тяжёлого наказания?» Через 4 года, в октябре 1990-го, после официальных писем за подписью академика Сахарова, Елены Боннер и других видных либералов СССР руководитель испытаний А. Дятлов был досрочно освобождён в связи с заболеванием. Лечился в ожоговом центре в Мюнхене. Умер в 1995 году от инфаркта.

Команды Дятлову отдавал Георгий Копчинский, – тогда заведующий сектором атомной энергетики ЦК КПСС в Отделе Тяжелой промышленности и Энергетики ЦК КПСС. Он отлично знал ЧАЭС. Бывший руководитель Управления атомной энергетики и промышленности Совета министров СССР, затем зампред Государственного комитета Украины по ядерной и радиационной безопасности, наконец, в 2000 году – гендиректор Госатома Украины, пан Копчинский и ныне даёт советы в сфере атомной безопасности.