Газета "Своими Именами" №46 от 13.11.2012

«Мнимый троцкизм…» в вариации: «Нам же интересно не то, как Германия заболела безумием, а то, как она сумела выздороветь…» Это почему же, родимец, существеннейшее не интересно? Мне довелось бывать в ГДР трижды. Первый раз в 1981 году в связи с выходом первой повести на немецком. И во все эти разы встречалась и беседовала с очень многими немцами. И вот что вызнала: как и любое сообщество, нация, немцы что-то говорят, а что-то держат в уме. И там, где у них присутствует в рассуждениях «принятое», — это одно. А подспудно — совсем-совсем другое. И меня поразило, что на самом видном месте у моего знакомого в Веймаре висит портрет офицера вермахта в полной форме. Это его родственник, и он – вообразите себе! — им гордится! И со мной один на один: «Гитлер зря решил воевать с русскими. Но этот мой брат воевал как положено — храбро. И погиб».

Ещё штришок: молодой полицейский, которого я попросила показать дорогу к имперской канцелярии, тотчас забыл русский язык и сделал вид, будто не знает, чего я от него хочу. То есть вовсе неоднозначно, не по лекалам никитинских-шустеров оценивают, скажем так, «отдельно взятые» немцы свою историю.

Но самое меня поразившее в центре Берлина — это мой нечаянный разговор в кафе неподалёку от Александерплац. Он, бывший солдат вермахта, с неожиданной благожелательностью обрадовал меня готовностью поговорить о русской доброте, которой не уставал удивляться, пока был в нашем плену. Подчёркивал: «Я русским доверяю». Спросила: «А кому ж не доверяете?» Мы уже вышли из кафе и вот-вот должны были расстаться. Помедлил и ответил жёстко: «Евреям». Я обалдела. Но он уточнил: «Не всем евреям, но сионистам, которые не только мечтают о мировом господстве, а давно опутали своей сетью весь Земной шар. И выпячивают свои особые еврейские страдания. И пресекают любой намёк на то, что их же банкиры ради гешефта развязывают войны». Немцы молчат. Но это молчание временное.

Из разговора с немкой, переводчицей: «Вы думаете, мы, немцы, в восторге от того, что к нам хлынуло столько восточных, ваших евреев? Из любви к Германии они расселились здесь в изобилии? Корысть руководит ими».

И впрямь, тут, в Москве, весёленькая пожилая дама расхвасталась передо мной: «Я ведь давно живу в Германии, с середины девяностых. Нет, я тут, в Москве, не бедствовала. Я же доктор наук, «химичка». Конечно, в своё время была членом КПСС. Но в Германию уехал сын с семьёй. Я и подала документы как жертва политического террора. Да нет, конечно, никакой жертвой не была. Но как еврейке и жертве в Германии мне столько благ дали! И пенсия большая, и квартира, и домработница, и медсестра постоянная. Ну что вы! Разве еврейка пойдёт в домработницы! Русская меня обслуживает». «Но, может быть, что-то вас в Германии не устраивает?» — спросила я. «Есть такое. Антисемитизм. Спросишь на улице немца, к примеру, как пройти туда-то, а он сделает вид, что не слышит и мимо с ледяными глазами. Они, немцы, легко по нашему акценту догадываются, что не местные мы, а приезжие».

А про что Л. Никитинский: «В Берлине вообще витает дух свободы и добросердечия, мало понтов, но полно людей из разных стран и чудаков любого рода».