Газета "Своими Именами" №46 от 13.11.2012

Он, подросток Володя Успенский, всё видел своими зоркими глазами и свидетельствовал в романе, как в первый же день объявления войны возле военкомата в его родном городке Одоеве «толпился народ. Молодые парни просили, чтобы их взяли в армию. Выпускники средней школы, едва выспавшись после бала, продолжавшегося всю ночь, собрались около райкома комсомола и пришли к военкомату организованно строем. Подали общее заявление. Они хотели отправиться на фронт вместе, так как у них сложился дружный коллектив».

Он, ушедший добровольцем на войну в семнадцать лет, достовернейше, в точнейших деталях воспроизводит душевнее состояние наших советских бойцов и командиров там, в окопах. Не удержусь — из множества эпизодов романа воспроизведу один:

«— Товарищи! — в полный голос заговорил капитан-лейтенант. — Ребята, я знаю, что вы устали. Но у нас есть ещё одно дело. Эти жлобы, — показал он большим пальцем через плечо, — эти жлобы хотят Чёрного моря. Мы им покажем Чёрное море… Форма старая: тельник и бескозырка. Ну, ветер в бизань!

…За десять минут до атаки матросы начали раздеваться. Снимали фланельки, складывали рядом с вещевыми мешками. У кого были каски, оставляли тут же. На бескозырках золотом блестели названия: «Ташкент», «Незаможник», «Беспощадный». Здесь были люди со всего Черноморского флота.

Горбушин, поколебавшись, тоже снял китель. Подвернул рукава тельняшки. Предупредил матросов:

— Пока не добежим, гранат не бросать. Пойдём полным ходом, как бы своих не задело!

…Поставив ногу на земляную приступку, Горбушин напрягся, готовясь к прыжку.

— Бегом! Смерти нет! — крикнул он, услышав шипение ракеты, и, опершись на руку, перебросил через бруствер своё невесомое тело. Впереди уже рябили тельняшки, кто-то опередил его. Матросы бежали молча, слышалось только сопение да топот ног. В тишине оглушительной показалась пулемётная очередь.

— Даёшь! — взревел чей-то бас. — Полундра!

Впереди, над бугорком сухой земли, мелькнула тёмная каска. Матвей дал очередь и с разгона прыгнул в глубокую траншею. Прямо перед ним — заспанная, помятая морда, выпученные глаза.

…Из соседней дыры лезли полуголые немцы. Горбушин лёжа, короткими очередями бил их по одному, но они лезли и лезли, как очумелые. Потом там замелькали тельняшки, и Матвей перестал стрелять».