Газета "Своими Именами" №18 от 03.05.2011

Фотограф Жора рассказывает, как дело было: по снежному белому полю без маскхалатов они шли и шли на нас, шли и шли, а мы их косили и косили из пулемётов, косили и косили. В прежнем фильме такой же недобитый фриц вещал нам то же самое о нашей коннице, а этот – о пехоте. Пивоварову то и другое любо, он еще присовокупляет: «А оружие было только одно – крик «Ура!». Писатель Гранин добавлял: ещё вилы и косы. Но слова эти звучат на фоне советской фронтовой кинохроники, где мы видим бегущих в атаку по снежному полю солдат. Да, они кричат «Ура!», однако – все в маскхалатах с винтовками и автоматами. Как же это понимать, чучело энтэвешное?А потом даётся немецкая кинохроника об итогах сражения: «Взято в плен 202 тысячи солдат, 649 единиц оружия, 171 бронемашина, 2904 автомата, много пусковых установок, гранат, пистолетов и другой техники». Тут пропасть вопросов.

Значит, в армии-то Второй ударной было совсем не 100 тысяч человек, а 150 тысяч убитых + 500(600) тысяч раненых + 202 тысяч пленных, т.е. что-то под миллион, так? И оружием-то было не только «Ура!», а вон сколько самой разной боевой техники. Однако почему при без малого миллионе бойцов оказалось всего лишь около 3,5 тысяч единиц оружия? А с другой стороны, откуда так много бронемашин – зачем они были нужны и что могли делать в гиблой лесисто-болотистой местности? И опять - никакой попытки как-то увязать уничтожающие друг друга данные, придать им правдоподобный вид. Не соображает, что фильмы о войне ставить - это не пиво варить.

По данным известной книги «Гриф секретности снят», в Любаньской операции, т.е. во 2 ударной, 4 и 59 армиях Волховского фронта и 54-й армии Ленинградского фронта наши живые силы составляли 308 367 человек. Безвозвратные потери, т.е. убитые, умершие от ран на этапе эвакуации, пропавшие без вести и пленные, – 95 064 человека. Безвозвратные потери при выходе их окружения через Мясной Бор – 54 774 человека (с.225). Потери ужасные...

Кроме фашистского недобитка взял черноголовый маэстро в помощницы себе старушку по имени Изольда, падчерицу, как говорит, погибшего в окружении солдата. Она озадачивает с первых слов. Когда, говорит, дядя Наум погиб, мы с мамой перестали получать офицерский паёк. Какой паёк? Семьи военнослужащих никаких пайков не получали. Сдвиг по фазе?

А в конце фильма мы услышали от бабуси Изольды: «Командование отдельных подразделений, зная, что вывезти всех не могут, закладывали взрывчатку под вагонетку с ранеными на узкоколейке и взрывали». Этого не выдержал даже стоящий рядом поисковик Александр Орлов, он сказал, что решительно не верит этому. А на лице его было написано: «Полно врать-то, бабуся! Смотри, сама взорвешься».

Нечто подобное откровениям Изольды мы слышали ещё от забытого академика Сахарова. Этот Тристан в своё время заявил, что в Афганистане наши самолёты расстреливали взятых афганцами в плен советских солдат. Ему тогда на Съезде народных депутатов наши афганцы устроили выволочку. «Откуда взял?» - «Слышал по радио» - «По какому радио?» - «Не помню» - «Где это было?» - «Не знаю» - «Когда было?» - «Забыл...» Но Изольда Пивоваровна не забыла покойного Тристана, продолжает его дело.

А вот какие данные приводит по госпиталю № 21185 за июнь 1942 года (последний месяц боёв) В.А. Кузнецов, всё видевший своими глазами: «Раненых и больных поступило 1020 человек. Умерло только 23 человека» (с.216). Остальных бабка Изольда взорвала.

Да, большие потери, тяжелое поражение, но борьба-то была. Ссражались наши воины или смиренно ждали вражеской пули, снаряда, бомбы? По фильму получается, что только смиренно ждали погибели. Ах, пустозвон! Ведь даже немцы изумлялись нашей стойкости. В.А.Кузнецов приводит, например, ставшую известной после войны запись в дневнике немецкого офицера Рудольфа Видемана:«Наша авиация работает здорово. Над болотом, в котором сидят Иваны, постоянно висит облако дыма. Наши самолёты не дают им передышки. А они всё же не сдаются в плен. Пусть дохнут в этом котле». И это тоже в июне, уже в конце трагедии.