Газета Троицкий Вариант # 50

Разумеется, я могу понять чужой замысел, но для этого мне надо напрячься, а Р.М. делает это легко и непринужденно. Вероятно, это особенности стиля мышления. После ее рецензий всегда хочется прочитать представленную ею книгу, но практически до этого никогда не доходит. Пока соберешься достать книгу, успеваешь забыть о своем желании. Как Р.М. сохраняет такую живость восприятия, причем в очень широком спектре? Впрочем, возможно, она сама этого не знает.

Боюсь, что продолжателей у Р.М. Фрумки-ной не будет. Этого не позволяет закон стоимости, да и законы психологии. Чтобы писать такие рецензии, надо быть ученым очень высокого класса, а у таких людей мало свободного времени. Да и альтруизм сейчас как-то не в моде.

Соискание чего?

Еще газета пишет об ученых степенях. Тема не новая. По старому анекдоту, в первые послевоенные годы, при карточной системе, в советском обществе существовали следующие классы: литерАторы (получавшие карточку «Литер А»), литерБетеры, торгсиньоры, блатмайоры и коекакеры. Кандидатская степень давала право на «Литер Б», а процедуру её получения называли защитой диссертации на соискание литерной карточки. Потом карточки отменили, но кандидатская степень оставалась своего рода пожизненной рентой. О защите слабой диссертации говорили: «Полчаса позора, зато степень на всю жизнь». Затем кандидатов наук стало как собак нерезаных, человек и рента (например, прикрепление к академической поликлинике) стали начинаться с доктора. Что поделаешь — инфляция. А теперь и докторские степени предлагают отменить.

Формальные критерии оценки качества труда в гуманитарных дисциплинах не работают. Академическая отчетность все время совершенствуется. Каждый раз, заполняя годовой отчет, ясно вижу, что я бездельник и зарплату мне платят зря. В общем-то среди научных сотрудников издавна было два полюса. Те, кто давал реальную продукцию, небрежно составляли планы и отчеты, зато у тех, кто ничего не производил, отчетность всегда была в порядке, и при любой проверке неприятности администрации доставляла исключительно первая категория. Но патриархальный бюрократ старой формации мог что-то и забыть.

Теперь знаковые, ключевые слова постоянно обновляются, а бюрократ вооружен ничего не забывающим компьютером. Это страшная опасность. Пережитки феодализма в наших условиях — не роскошь, а средство выживания. Причем не только отдельных ученых, но подчас и самой науки, польза коей — для кого и для чего? — не всегда самоочевидна. «Так как наука сия, по шаткости своих начал, всегда дает повод к поползновению...». Это — из рескрипта времен Николая I, запрещавшего преподавание философии.

ТВ-аншлаг

Ольга Орлова

В последние месяцы свершилось то, о чем еще три года назад и помыслить было трудно: наука пришла на телевидение. Показывать научные программы стало хорошим тоном. В них наука предстала в неожиданном ракурсе. «Такой науки мы еще не знали!» — наверняка скажут одни. — «Ну пусть хотя бы такая, но все-таки будет», — возражу я им.

Как всегда бывает в таких случаях, одной причиной перемены не объясняются. Совпало сразу множество факторов: замеры и опросы социологов, политические решения, необходимость пиара конкретных проектов, административная борьба и многое другое.

В результате вместо научно-популярной пустыни, которую еще пару лет назад представляло собой российское телевидение, наблюдается удивительное разнообразие. Совсем недавно от ученого в кадре удавалось услышать пару реплик в ток-шоу. Сегодня можно в любой момент нажать пульт и высока вероятность увидеть на экране того или иного исследователя

Флагманом разработки научной темы, видимо, сейчас является Пятый канал, ставший федеральным. Наука на Пятом многолика. В ней кипят нешуточные страсти, так что даже Ксения Собчак, ведущая программы «Свобода мысли», раскрыв рот в помаде радикального цвета, восклицает: «Да я смотрю, в науке жизнь поинтереснее, чем в шоу-бизнесе!» А то.

В ней есть множество увлекательных историй и задач, блистательно рассказанных «Прогрессом». Но не только.