Газета Завтра 12 (1009 2013)

Ну, и музыкальный бизнес не стоял на месте. Вдоволь наигравшись с прозрачностью чистотой, пришедшими под конец 90-х, когда "дорогие" записи полностью избавились от большинства дефектов звукозаписывающей техники, во второй половине 2000-х все задались вопросом: а что дальше? Слушатель, сам того не осознавая, ищет не только новый музыкальный материал, но и новый, подсознательно развлекающий его слух саунд. В итоге на сегодняшний день наблюдается стойкая тенденция "затемнения" общего микса. Не стоит путать этот процесс с "войной за громкость", которая, по всей видимости, и не думает утихать. Речь идёт о том, что обертона на новых записях приобретают огромную массу и почти гротескную шероховатость, отчего саунд становится будто бы мрачнее, как морёный дуб. Прозрачность и отчётливость не теряются, инструменты не обрастают ненужными эффектами, работа идёт с обертоном. И "The Next Day" как раз выдержан в этом ключе. Хочется даже сказать, что это самый "тяжёлый" альбом Дэвида Боуи, самый хард-роковый. По звуку - это так.

Отчасти пугали цифры. Огромные паузы между записями сгубили немало проектов. Во-первых, с каждым годом возрастают ожидания публики, во-вторых, легко можно угодить в ловушку "перепродюсированности", куда с грохотом рухнул последний опыт Guns'n'Roses - "Chinese Democracy". Обошлось: новый альбом Боуи обладает некоей ненатужностью, будто бы все элементы подошли друг к другу легко, их не нужно было подгонять кувалдой. Это вовсе не значит, что он звучит дёшево или простовато: здесь и вставки различных инструментов, и обращения к снова входящей в моду психоделике.

По своему смысловому тону "The Next Day" - будто бы медитация Боуи на тему собственного музыкального прошлого, перешедшая в другую фазу и полностью, казалось бы, отдалившаяся от первоначальной идеи. И всё же ностальгические подтексты ощущаются в каждой композиции. Альбом начинается мрачно и сердито с маршевой манифестации: "Вот я здесь, Ещё не совсем умираю, И тело моё в пустом дереве, Чьи ветви бросают тени На мои эшафоты, И на следующий день". И продолжается картиной звёзд, которые вроде бы почти мыслящие сущности и следят за нами не очень-то и по-доброму, потом рисует картины спонтанности бытия и приходит к композиции "Valentine's Day", на которую достаточно взглянуть лишь слегка "под углом", чтобы предположить, что она связана с захлестнувшей США волной школьных расстрелов. После происходит своеобразный перелом, будто бы предлагающий сместиться в некую иную плоскость настроений, не связанных с катарсисом или появлением какой-то надежды, а скорее с приятием и поиском себя в довольно-таки безумном мире.

В целом "The Next Day" не покоряет новых вершин, альбом этот вряд ли войдёт в историю музыки как некая значимая точка. Но если бы остальные альбомы Дэвида Боуи не окружала событийная связь и они не были бы выстроены на некой временной оси в единую линию, кто знает, возможно, новейшая пластинка сыграла бы куда более значительную роль. 

Апостроф

Роман Раскольников

21 марта 2013 82 0

Леон де ПОНСЭН. Иудаизм и Ватикан. Попытка подрывной деятельности в духовной сфере (Библиотека журнала "Европеецъ", вып. 25). - М., 2013, 100 с.

В сочинении 1938 года "Школа трупов" Луи-Фердинанд Селин составил некий список "иудологов", чьи работы охватывают область "научных знаний" в диапазоне от "истории" до "биологии евреев", кои он настоятельно рекомендует к ознакомлению. "Их работы известны, неоспоримы, фундаментальны. Все арийцы должны прочитать Дрюмона. Более современные авторы: Де Фриз, Де Понсэн, Зомбарт, Чемберлен, а также Монтадон, Даркье де Пельпуа, Буассель, Пти, Дасте, Костон, Дез Эссар, Алекс, Санто". Все подобные "списки рекомендуемой литературы", конечно, "субъективны" в той или иной мере. "Субъективен" и "список Селина", но уже то, что это именно "список Селина", писателя и мыслителя весьма незаурядного ("проклятого гения"), понуждает отнестись к перечисленным в нём авторам со вниманием Большинство имён из названного "списка" совершенно неизвестны русскоязычному читателю, о чём можно лишь пожалеть. Тем больше оснований выразить удовлетворение тем, что один из авторов-"иудологов", чьи "работы неоспоримы и фундаментальны", виконт Леон де Понсэн, наконец-то начинает становиться известным в России. Де Понсэн - французский философ-традиционалист и один из крупнейших конспирологов ХХ века. Настоящее издание - первая книга Леона де Понсэна, переведённая на русский язык