— Во имя Аллаха милостивого и милосердного! Вчера в бою мы победили сильного врага, который превосходил нас числом, но не превосходил отвагой и верой! Аллах даровал нам победу, ибо он благоволит к верным, бесстрашным и побеждающим! Среди тех, кто стрелял из пулемёта в наших шахидов, кто срезал пулей нашего знаменосца, приехавшего из Йемена поддержать нашу священную войну, среди них был этот русский! Он преодолел тысячи километров, чтобы приехать в Сирию и убивать здесь наших братьев, наших героев, наших детей, взрывать наши мечети, осквернять святой Коран! Русские самолёты взрывают наши города, бомбят наши больницы и школы, и весь мир рыдает, видя наших девочек с оторванными ручками! Русские убийцы у себя в России истребляют правоверных мусульман, сажают их в тюрьмы и подвергают пыткам! Приехав в Сирию, эти шайтаны делают то же самое! Они — проклятый народ, не угодный Господу! На них падёт гнев Аллаха! Сегодня мы выполняем волю Всевышнего и заповедь пророка об огне очистительном! Господь дал нам в руки свой священный огонь, чтобы мы превратили в пепел заражённую плоть, которая распространяет заразу по всей земле! Смерть русской собаке! Аллах Акбар!
Зольде проревел эти слова, срываясь на визг. Воздел красный мегафон к небу. И вся площадь взметнула кулаки, автоматы, единым рыком выдохнула: "Аллах Акбар!"
Торобов чувствовал тяжёлую плотную ненависть, от которой над площадью вихрилась пыль, плескались чёрные флаги, качалась железная клетка. В ней обессиливший от этой ненависти человек в оранжевой хламиде упал на колени.
Торобов чувствовал его одиночество, смертную тоску, опадавшее в бессилии сердце. Знал, что не разверзнется небо, не прянет белоснежный ангел, не раздвинет железные прутья клетки, не унесёт мученика туда, где сверкают последние серебряные снега и в соснах тенькает синичка.
Из толпы сквозь строй автоматчиков выбежал мальчик в розовых шароварах, в вязаной шапочке. На его маленьком смуглом лице сверкали чёрные ненавидящие глаза. Он подбежал к клетке, кинул камень. Камень звякнул о железо и упал на землю, а мальчик, отбегая, грозил кулачком.
Существа в чёрных балахонах с прорезями для глаз и ртов забегали вокруг поленницы, выплёскивая на неё из канистр желтоватый бензин. Один кинул зажигалку. Пламя шумно полыхнуло, охватив дрова, клетку. Пленный отшатнулся от огня в одну сторону, ударившись о железные прутья, а потом в другую, заслоняясь от огня локтем.
Пламя рвалось в клеть, пронизывало насквозь решетку. Пленный с криком метался, кружился волчком, отрывал от пола босые ноги. Его оранжевая хламида горела, обнажилось голое тело, на котором дымились клочья липкой материи.
Торобову казалось, что его собственная кожа покрывается волдырями, на ступнях взбухают полосы ожогов, волосы дымятся. Не отводя глаз от ужасной казни, он вдруг понял, что убьёт, точно и беспощадно, дотянется стреляющей рукой до ненавистного лица. Отыщет Фарука Низара в стальном бункере, на подводной лодке, на молитвенном коврике, в объятьях женщины, на смертном одре. Божественное предназначение его, Торобова, жизни — детства и юности, сиреневой колокольни, бабушкиных сказок, маминых акварелей, обожающего взгляда жены — главная цель его жизни, ради которой появился на свет, — убить Фарука Низара. Увидеть, как входит пуля в его бледный над пушистыми бровями лоб.
Советник страшно кричал, хрипел, матерился. И вдруг сипло запел: "Эх, мороз, мороз, не морозь меня"! Издал рыдающий вопль: "Прощайте, мужики!" — и упал, бился на раскалённых прутьях, затихал среди треска и гула. Дым долетал до алебастровой чаши, и Торобову казалось, что он чувствует запах горелого мяса.
Никто не расходился, покуда поленница не распалась, в раскалённой докрасна клетке чернело обугленное тело, из глаз которого полыхало два факела.
— Господин Торобов, так вы можете опоздать. Машина ждёт, — Зольде тронул Торобова за локоть, его безумные синие глаза сияли.
Фото Васитлия Проханова
Генштаб газеты "
Генштаб газеты "Завтра"
Владислав Шурыгин
Политика Война СНГ Нагорный Карабах
бои в Карабахе - вызов для России