Газета Завтра 190 (30 1997)

В. К. Да, наш флот управляем и как самостоятельное боевое объединение, и в составе любой группировки. Сейчас мы совместно с Дальневосточным округом провели небольшие региональные мероприятия — учения, проверили взаимодействие на практике, отработали все свои вопросы.

А. П. Значит, вам удается — и я думаю, на это все направлено — превратить свой флот в минимально возможное нечто, чтобы потом это все опять расцвело. Или нет? Ведь в моем, литературном, мире мы переживаем тоже своеобразную катастрофу: союзы писателей рухнули, многие ушли в политику сумасшедшую, какое-то время просуществовали в качестве общественных лидеров и сгорели дотла на этих своих ролях. Рынок книжный рухнул, и ты сегодня можешь писать шедевры, но критики, которая оценит, уже нет. То есть свои муки налицо, но все-таки, мне кажется, нам удалось сохранить некий ДНК, некий код культурный, вот он сейчас зазимовал, как вирус, в стадии вируса, а чуть потеплеет — опять мы распустимся в культуры. Наверное, и на флоте вот этот ген подобным же образом сохраняется?

В. К. Вы совершенно правы. Этот ген прежде всего в людях. Останутся те, кто верит, что флот нужен России. Таких много, сотни тысяч. Есть, конечно, люди, сломавшиеся морально. Планочка жизненного уровня где-то опустилась — они и не выдержали, упали. Есть такие. Мы их потеряли, можно сказать. Но в своем большинстве люди у нас достаточно упорные, в них как вложили понятие “Родина”, так в них это понятие и остается — как основа всего. Ради шутки, как говорят на флоте: “На шлюпках поднимем флаги, а флот будет!” Это — идея, можно сказать, народная, не пришедшая со стороны, не насильственно кому-то вложенная в уши.

“Летчик, угнездившись в кабине, захлопнул фонарь. Укрылся стеклянным блеском. Стал невидимой частью машины. Слабо зашумело, задуло, одев машину прозрачной рябью. Перешло в нарастающий секущий свист. Из-под брюха ударили синие струи, расплющиваясь об огнеупорную палубу. Самолет окутался копотью, светом. В грохоте колыхнулся, стал отжиматься от сияющих раскаленных опор. Висел в сфере света, в центре огня. Медленно вращал глазницами, уходил за пределы палубы над плещущим морем, выдавливая на воде плоские ямы. И вдруг косо, быстро, снимаясь с невидимой, удерживающей его спицы, понесся, черня и терзая воздух, вонзаясь в тусклую даль. Разом умолкая, превращаясь в маковую росинку. Пусто. Голое море. Оседает шлейф жирной гари. И уже второй самолет, окутываясь ревом и пламенем, балансирует, щупает крыльями воздух, уносится на огненной метле” (из блокнота)

А. П. Мне кажется, что военным, в частности морякам, сейчас морально труднее, чем кому бы то ни было, я даже думаю, труднее, чем конструкторам генеральным, которые что-то там строят — ракеты, корабли, танки,- потому что военные, а особенно моряки, вообще очень наивные люди, потому что большую часть жизни они проводят на морях и не знают жесточайших законов берега. Они наивные, потому что верят в святые символы флага. И теперь, когда рушится Родина, народ, ценности, оборона,- встают вопросы. За что Нахимов воевал? За Крым. Где этот Крым? Зачем Цусима, где погибла эскадра адмирала Рождественского? Ведь это страшно тяжело сегодня офицеру, адмиралу, тяжело морально. Я не говорю о зарплате и прочих бытовых неурядицах.

В. К. Потому-то я и сказал перед этим: тот, у кого моральная планочка оказалась низковата,- тот и выпал из строя. А в основном у большинства, она высокая. Ведь мое место в частях. Я от Камчатки до Хабаровска на самолете все облетал, переговорил и продолжаю общаться с очень многими людьми.

А. П. Вы чувствуете себя частью края?

В. К. Конечно, я же коренной приморец. Я все сегодня делаю для того, чтобы на кораблях служили уроженцы Дальнего Востока. Ведь раньше ТОФ на 80 процентов комплектовался офицерским корпусом с запада. А сегодня мы делаем все — и, на мой взгляд, правильно делаем, чтобы здесь служили те, кто здесь родился и вырос.

А. П. Судьба Приморья сейчас волнует всех. Вот, Владимир Иванович, можно некорректный вопрос задать? Я тут встречался с Евгением Ивановичем Наздратенко и почувствовал, как он взвинчен, какая у него сейчас душевная драма происходит в связи с конфликтом, который сейчас нарастает, разгорается в Приморье. Как офицеры флота к нему относятся? Я не спрашиваю, как вы к нему относитесь. Вы знаете свой состав. Что думает моряк-дальневосточник по поводу этой драмы, которая нависла над Наздратенко? Ведь нет в ней необходимости, нет для нее условий — и нам бы ее очень не хотелось, очень. Но все же: если, предположим, будут досрочные выборы… Мне кажется, что до этого не дойдет, удастся погасить скандал. Но если будут досрочные выборы, то флот поддержит губернатора?