Газета Завтра 196 (35 1997)

Теперь в отношении собственно информационного оружия. Здесь нужно видеть, что его возможности строго определены. Американцы же сегодня утверждают, а некоторые наши теоретики подхватывают положения о неограниченной силе информационного (вернее, высокоинтеллектуального) оружия, о его превосходстве над ядерным. Но ядерное оружие на сегодня — абсолютное оружие, ни один другой тип вооружений не может сравниться с ним по эффективности решения собственно боевых задач. Поэтому надо сказать, что к опыту “Бури в пустыне”, на основании которого и звучат подобные заявления, следует относиться осторожно. Ведь война между Ираком, не обладающим высокой военной культурой, и коалицией мощнейших в военном и особенно в экономическом отношении держав, создавших крупнейшую со времен второй мировой войны группировку сил, шла очень специфично. Саддам Хусейн избрал сугубо оборонительную тактику, рассчитывая разыграть что-то вроде Курской битвы, не мешал сосредоточению и развертыванию войск противника, не наносил контрудары. Он не учитывал, что за это время произошли серьезные изменения в военной технике, что американцы обладают подавляющим преимуществом в воздухе, поэтому его планы измотать армию США в оборонительном сражении, а затем перейти в контрнаступление не могли быть и не были реализованы. Но если бы Соединенным Штатам противостояла качественно иная группировка войск, близкая к армии Советского Союза, то и ход сражений, и результат войны могли оказаться совершенно иными. Высокие военные технологии имеют, как правило, существенный недостаток — они весьма уязвимы. Так что нельзя абсолютизировать опыт войны в Заливе. Подобное уже было в СССР после Испании, когда перед самой Отечественной расформировали, исходя из опыта войны там, механизированные и танковые корпуса.

А. П. Здесь вопрос касается военной мысли, военной науки. В советское время и оборонная промышленность, и геостратегия аккумулировали в себе огромное количество различных энергий, и Генштаб через свои управления, через научно-исследовательские институты эти энергии вместе с Министерством обороны и всем военно-промышленным комплексом, конечно, использовал. Сейчас вся эта система практически разрушена. Существуют ли еще центры военной, военно-технической мысли? Ведь уму не прикажешь, профессионалы остались, все они задумываются о своей судьбе и судьбе своей Родины. Как и где реализован сегодня их потенциал?

В. Б. Вы поднимаете очень сложный и очень больной вопрос. У нас есть, конечно, авторитетные научные центры по каждому роду войск, их необходимо сохранить. Но сегодня особенно остры проблемы оптимизации структуры научных подразделений, направлений исследовательской работы, подготовки военных, военно-научных кадров и так далее. Ведь раньше мы считали, что наука — это прежде всего количество, которое перейдет в качество само собой, а науку на самом деле двигают вперед единицы. И вот здесь ответственность решений очень высока. Не может сегодня разваленная экономика страны содержать сто военных училищ и восемнадцать военных академий. Раз Вооруженные Силы снижают численность, то соответственно должно снижаться и количество офицеров. Необходимо уменьшить число институтов и лабораторий, но обеспечить их всеми необходимыми ресурсами, исследовательской базой, лучшими кадрами, чтобы сохранить фундамент военной науки. Сегодня России никто реально не угрожает, кроме некоторых, в прошлом союзных, республик, так что есть некоторый запас времени (510 лет) для проведения военной реформы. Но ведь ситуация может вскоре измениться, она уже меняется. Обостряется борьба за сырье, за энергоносители, может начаться движение за ревизию итогов Второй мировой войны — никто от этого не гарантирован. Значит, нужно думать о том, какие Вооруженные Силы будет иметь Россия в ХХI веке. Здесь очень сложная и важная задача. И ключевое звено ее решения — как раз подготовка офицерских и военно-научных кадров. Я напомню, что Германия после Версальского договора могла иметь всего 100-тысячную армию. Это число составили военные профессионалы — офицеры и унтер-офицеры, в стране создали сеть военно-спортивных клубов и на этой основе впоследствии за считанные годы развернули миллионный вермахт.

- Пуск!

Пламя, пыль, прах… Содрана стальная заклепка. Откупорена шахта. Распечатана земная твердь. Медленно, в белых раскаленных парах, гранитно-отточенный выдвигается бивень, громадный, как Александрийский столп, вместо ангела — заостренная бело-ртутная голова. Отжимается на рокочущем пламени, превращая воздух в трескучие свитки, выдувая гигантские кинжалы огня, убыстряясь, превращаясь в ослепительную, во все небо, люстру, мгновенно уменьшаясь, свертываясь в исчезающий факел. Прошла сквозь тучи, озарив их малиновым заревом, прожигая малую лунку. Исчезла. Стягивается рана облаков. Болят перепонки. Где-то летит, сбрасывая ступени, посылая на землю электронный шлейф информации. Место взлета — обугленная стальная матка с ошметками оплавленного металла, испустившая из себя земное и небесное тело.