Газета Завтра 199 (38 1997)

А мы? А мы с тупым безразличием издыхающих слонов наблюдаем за гибелью нашего космического “Варяга”, не понимая, что на самом деле это гибнет будущее наших детей, внуков, которых мы обрекаем на судьбу колониального, третьесортного плебса. Ибо, сказали древние: “Кто перестанет смотреть в небо, становится горбатым”…

Владислав ШУРЫГИН

ЗАМОРОЗКИ МЕТРОСТРОЯ

Денис Тукмаков

Совсем недавно в разноцветный венок схемы Московского метрополитена вплелась новая, салатовая ленточка — Люблинская линия метро. Появились нарядные станции с названиями, к которым еще не привыкло ухо: “Чкаловская”, “Римская”, “Печатники”, “Марьино”.

Тоннели как тоннели — как везде по Москве, лишь перегон между “Крестьянской Заставой” и “Кожуховской” непривычно долгий. Если внимательно приглядеться, то во тьме тоннеля примерно на половине пути различишь слева проржавевшие железные щиты, заслоняющие от глаз людских что-то скрытое в толще земли. Это — станция Дубровка, уже построенная, облицованная, готовая принять пассажиров. Но пока не запущенная в строй. Осталась мелочь, сущий пустяк — соорудить к ней обычный эскалаторный наклонный ход. Но когда это произойдет — неизвестно. Финансирование строительства прекращено.

Глубоко внизу лежит станция — ухоженная, чистая, красивая. Медленно она вызревала в утробе земли и теперь готова появиться на свет. Она терпеливо ждет, когда люди в касках доберутся до нее. Как альпинист, заваленный толщей снега, ждет она спасительное человеческое тепло. Как дивная гномья пещера ожидает станция стука кирок кладоискателей. И люди круглосуточно, в три смены, день за днем продираются к ней, все ниже и ниже, врезаются в холодную массу земли, вонзают в нее отбойные молотки. Они строят ход.

Когда все будет готово, он превратится в привычную, банальную трубу эскалатора: длинная самодвигающаяся лестница, лампы-грибки, металлический свод над головой и рекламные щиты по бокам. “Стойте справа, проходите слева.” Но сейчас это — огромный черный круглый наклонный ход. Лаз в подземный мир под углом 30° и длиной 90 метров.

Это не какая-то яма, это — важное инженерное сооружение. От качества строительства зависит жизнь тысяч людей, поэтому все рассчитано, все подогнано. Важнейшие условия — прочность и герметичность стенок. Круглый ход изнутри опоясывается исполинскими чугунными кольцами. Диаметр каждого — десяток метров, ширина — семьдесят пять сантиметров. Кольцо состоит из семнадцати тюбингов — чугунных чушек весом в несколько сот килограмм каждая. Тюбинг к тюбингу, кольцо к кольцу — детали плотно пристыковываются друг к другу. Полости между металлом и землей заливаются бетоном; швы между кольцами заделываются свинцом. Получается громадная герметичная труба, все глубже и глубже подбирающаяся к замурованной в утробе земли станции. Установлено уже шестьдесят колец, надо — сто двадцать семь. Пройдена почти половина.

Металл выдержит давление земли, сквозь него не просочатся грунтовые воды — будет безопасно. Но сейчас, пока роется ход, подземные стихии должны быть усмирены, особенно самая коварная из них — вода.

Земля под Москвой похожа на слоеный пирог: песок, глина, супесь, гравий, известняк. Выше водоупорных слоев — грунтовые воды. Они имеют направленное безостановочное течение. Поток. Когда сооружается наклонный ход, воду надо нейтрализовать. Идеальный вариант — заморозка. Технология несложная. Бурятся вертикальные и наклонные, вдоль хода, скважины — колонки. По трубкам в них загоняется “рассол” — раствор хлористого кальция, он-то и замораживает грунт. Ледяные кольца соединяются, перекрещиваются, и так создается льдогрунтовая стенка, толщиной в полтора-два метра.

Все это было и в тридцатые годы. Поменялось лишь оборудование; принцип же сохранился. Технология отлажена, сбоев нет. Но вот на “Дубровке” — ситуация особая. Там, на Шарикоподшипниковской улице, в трех шагах от котлована — Шинный завод. Для производства шин используется пар. Он остывает, превращается в горячую воду. Вода стекает по дренажной системе и просачивается в грунт. Таким образом, земля, в которой здесь роется наклонный ход, вся пропитана водой. Причем температура ее вовсе не 10, как везде, а 43 градуса! Поэтому система замораживания здесь — важнейшее звено: работать она должна бесперебойно и на полную мощность, иначе — зальет.

Система эта дорогая, но используется она только во время строительства; после сооружения герметичной чугунной трубы в заморозке, удерживающей воду, не будет необходимости. Казалось бы, чего проще: построить этот наклонный ход, и дело с концом. Но вот тут-то все упирается в самую прозаическую и самую важную причину: нет денег. Строительство наклонного хода на “Дубровке” прекращается. “Стоп, машина!”