Газета Завтра 20 (1224 2017)

С чем трудно не согласиться. Ребрендинг кампаний вокруг "Детей Розенталя" в Большом театре, выставки "Ян Фабр: Рыцарь отчаяния — воин красоты" в Эрмитаже и т.д. и т.д. — мы все эти кампании хорошо помним. Один и тот же алгоритм. Одни и те же фигуранты. Одна и та же сказка про белого бычка: "выйдет фильм/ спектакль/ выставка, все его посмотрят, и тогда только возможно его обсуждение". Вместе с тем, кампания — не без новаций.

Кремль впервые открыто и публично артикулировал: что позволено Юпитеру, то не позволено быку. "Деятели искусств" и впредь будут иметь свободу "художественного высказывания" (спасение от которого одно — факт "жертвы холокоста"), "складывать своё мнение" — выражаясь языком приличного человека — будут специально обученные тому приличные люди. Кому не нравится — могут не смотреть, и лучше молча.

…Любопытен всё же ход эволюции. В 1917-м, в разгар схватки за русские души архиепископ Пермский и Кунгурский Андроник (Никольский) (новомученик Российский) взывал с амвона: "Замутилась русская земля. Не становится сносного жилья в родной нашей России… Там прихожане выгнали с прихода ни в чём неповинного батюшку <…> А теперь, забывшие божеский и человеческий страх, люди кричат, что надо и церкви обратить в театры". Прошёл век. "Театры обратить в публичные дома", — кричат люди. Так в день открытия Исторической сцены Большой театр дал премьеру "Руслана и Людмилы" от Дмитрия Чернякова, где сцена "Волшебного замка Наины" решена как публичный дом. Год спустя Мариинский театр "на ура" прокатил "Весну священную" от Анжелена Прельжокажа, где артистка пробуждала чувства публики гран-батманами, широкими пируэтами, на протяжении двадцати минут отплясывала в чём мать родила. В 2017-м "Матильда" театр как публичный дом выводит уже на широкий экран, в наиважнейшее из искусств — кино. "Бегает по сцене Мариинского театра эта балерина. У неё, значит, срывается лифчик и появляется обнажённая грудь. И вот она с этой грудью бегает. Наследник сидит в царской ложе и сразу же возбужденно привстаёт с кресла. И вот с этой пошлости начинается, и вот так весь этот фильм продолжается", — комментарий от митрополита Илариона (Алфеева).

И следует отдать должное решению: дать премьеру "Матильды" в Мариинском театре в канун Октября. Тонко, по-иезуитски изощрённо. Под шапкой мутирующих доктрин о "необходимости лжи", подмены факта "художественным высказыванием" ещё один Гамильтон выведет Русский мир, русского человека на тропу внутреннего предательства… Русского балета, в том числе.

Рояль в кустах

Русский балет как символ могущества и роскоши Российской империи заявил о себе в годы царствования Императора Александра III. "Спящая красавица", "Баядерка", "Эсмеральда", "Дочь Фараона" и как венец — "Лебединое озеро" инкрустировали царскую корону редчайшими сапфирами и рубинами. С вхождением на престол Николая II Русский балет приобретает характер национальной идеи, "Русские Сезоны" транслируют идею на весь мир и завоёвывают ею умы. "Ведь что такое Русский балет? — мои беседы с историком Владимиром Игоревичем Карпецом остались, увы, незавершёнными. — Это Императорский балет. Это периодически повторяющаяся мистерия неземной любви между танцовщиком и танцовщицами в присутствии Императора и двора, а затем Красного двора", вся мощнейшая сила которой была направлена на удержание государства Российского.

Матильда Кшесинская — эмблема Русского балета. "Королева пуантов", она первая из русских балерин исполнила 32 фуэте, к "воде" отодвинув тем самым итальянок-виртуозок, господство которых на сцене Императорского Мариинского театра казалось безраздельным. Она владела тем шармом "je ne sais quoi" (сам не знаю чего), как говорили в ту пору, что возводил балерину если не в степень божественной, то — легендарной. Она выходила на сцену, и публику охватывал неизъяснимый, экстатический восторг… Сегодня разве что звёзды в августовскую ночь сияют бриллиантами и жемчугами сценических платьев Кшесинской. Светом — отражённым… Она создала о себе миф.