Газета Завтра 227 (66 1998)

А.Б. Самое отрицательное. Это то, чем хотят загубить нашу Россию. Россия, как страна великой культуры, не нуждается в каких-то инородных влияниях, она сама должна эволюционно развиваться. У нее богатейшая история, а что они взамен нам могут предложить? Уже и в Азии "не проходит" этот "экспорт", во Франции на телевидении существуют квоты на иностранные фильмы, прежде всего на американские. А мы всех сразу пустили, и что из этого вышло? У нас достаточно хороших актеров, писателей, художников, мы их должны поддерживать и не позволять размывать наши ценности и оскорблять национальное достоинство русских.

Корр. Что у вас вызывает наибольшую "аллергию" на телевидении?

А.Б. Воспитание молодого поколения. Дело на сегодня обстоит ужасно. На экране одно живодерство: как материальное, так и духовное. А воспитание молодых — это ведь управление завтрашним днем из сегодняшнего.

Корр. Верите ли вы в Бога и как относитесь к бунтарству и богоборству в искусстве?

А.Б. Верить в Бога можно по-разному. Я в душе больше верю. мОя вера не носит показного характера. Я видел священников, которые сами не верят, таким я не доверяю. Но то, что воссоздается храм Христа-Спасителя… Я низко кланяюсь Лужкову за то, что он сумел это сделать, за то, что поставлен памятник Петру I и всему русскому флоту.

Корр. Он вам нравится?

А.Б. Я считаю, что может быть такой памятник. Когда-то весь Париж бунтовал против Эйфелевой башни… Да я и камню бы поклонился, если бы он был поставлен во славу русского флота. А на Поклонной горе кто не давал нам 50 лет построить памятник? Лужков и Церетели взяли и поставили наконец-то. Качество, вы говорите? На конкурсе лучше проекта не было. Я был членом жюри конкурса и хорошо это помню… Впрочем, окончательную оценку даст время.

Корр. А вы, Анатолий Александрович, "лужковец"…

А.Б. Юрий Михайлович, на мой взгляд,- очень живой человек. Ему ничего небезразлично: ни спорт, ни все, что делается в России и в мире, небезразлична церковь и, конечно, о Москве он заботится как нельзя лучше. Разве это плохо? Я политикой не занимаюсь, я о человеке сужу по делам.

Корр. Но существует мнение, что Лужков слишком щедро платит Церетели, десятки миллионов долларов только за работы по отделке Храма?

А.Б. Я не верю этим сплетням. По-моему, Церетели скорее свои деньги отдаст — он достаточно обеспеченный человек, у него есть заводы, в том числе за рубежом. Может, я ошибаюсь — я слишком верю людям. Но есть экспертный совет, который оценивает работу. Вот я сделал памятник Есенину. Ну как мне можно переплатить, если совет оценил, а у Минкультуры нет денег, и я пока только половину за него получил, счет там идет не на миллионы, а на тысячи долларов. А впрочем, в экономических проблемах я не разбираюсь.

Корр. В чем суть взаимоотношений художника и народа?

А.Б. Есть разные художники и разный народ. Был такой народ, который царя убивал и радовался этому. И народ в этом смысле достоин своего правительства. А потом получилось, что кто-то виноват. Есть народ, который пьет водку, и его ничего не интересует. Такой будет валяться на земле, в то время когда на ней можно вырастить и пшеницу, и животных. А есть народ, который трудится с утра и до вечера. Вот это для меня другой народ, который созидает, кормит Отечество и себя. Второму народу надо условия создавать. Такого народа у нас много, его только поддержать, помочь ему надо, а не долбить. Крестьянство было уничтожено неслучайно. "У кого земля — у того и власть". Сельский труженик — это свободный человек. НАд ним, если разобраться, никакой власти нет, кроме Божьей. Крестьянство со своей христианской традицией, культурой на сегодня уничтожено, в деревнях одни старушки остались. Нет сильного мужика, способного обрабатывать землю. А тут еще землю собираются продавать. Скупят ее иностранцы да бандиты и будут диктовать свои условия, спекулировать.

Корр. Как по-вашему, русское искусство зашло в тупик или в впереди рассвет?

А.Б. Я не вижу тупика. Открыто множество галерей и театров, открыты памятники Достоевскому и Есенину.

Корр. Говорят, что образ Есенина вас волновал всегда…

А.Б. Мои тетки были учительницами, и я в детстве испытал сильное литературное влияние. Поэзия для меня — это святое. Когда мне в первый раз попалась книжечка со стихами Есенина, я был поражен этим звучанием, и тем, насколько он мне близок по духу.

Корр. Что такое, по-вашему, реализм?

А.Б. Реализм — это когда мы видим форму, пространство, объем и профессионально выражаем мысль через композицию. Если короче, это то, что мы видим плюс мастерство и философское содержание.

Корр. То есть в основе реализма лежит мастерство…

А.Б. Я был в Шведской академии, в Парижской академии. Когда-то у них было великое искусство, а теперь они все растеряли под влиянием рынка, занимаются "самовыражением".

Корр. Расскажите о своей новой работе — памятнике воинам внутренних войск, погибшим в "горячих точках" за единую Россию.