Газета Завтра 26 (1023 2013)

Первый поток неожиданно оказался интереснее двух прочих - может быть, по причине того маленького недостатка, что и у наших, и немецких артистов как-то не было выставлено в творчестве ничего подлинно нового. Люди же, публика фестиваля, оказались неожиданным открытием, как актеры на подмостках - тонкой и неуловимой драмы.

Толпа

Полдень. Земля раскалена. Цвета: раскаленный добела телесный и светло-серый - голые тела, трава, вереница автобусов, облака. Робкий красный - полоска в знамени, невнятные редкие анархисты, спекшиеся губы девушек. Голубого цвета - воды, синих кабинок туалетов мало, мало, самое небо раскалено. Есть черный цвет, его вдосталь над толпою - черные знамена, куртки, темно-серый дым.

Телесного цвета больше всего. Я присматриваюсь и вдруг понимаю, что мне страшно нравятся эти люди. Они явно хотят чего-то настоящего и хорошего и готовы идти на любые жертвы - это крупными буквами даже не написано, а прямо напечатано у них на лицах. Забавно, что при явном громадном разнообразии социальных обликов, на 90% эти люди не восточной внешности, не кавказской национальности - славянские лица. Для человека из Москвы непривычно. И это явно получилось не нарочно, без национализма и прочих искусственных и сомнительных вещей. Просто так, по сходству организации души. Толпа являет собой культурное, и даже, прости, Господи, телепатическое единство. Стоило мне обернуться и подумать, глядя на подтягивающиеся цепочки фигур в сухой толпе: "Зомбиапокалипсис!" - как это слово с хохотом озвучено парнем-зубоскалом и принято толпой с полным одобрением. Единство жажды жизни и самоиронии. Эта толпа не прощает никакого неестественного пафоса. Группка с националистским флагом - одна, и вызывает равнодушное отторжение толпы.

Зато косыночки "Тагииил!" рулят и побеждают. Их много. Что такое, в точности, "Тагииил!"? Это потом мне стало ясно.

Вертолет, покружившись над нами, вдруг резко завалился на бок и, исчезнув из поля зрения, растаял в мареве.

- Путин с Кабаевой полетел, - резюмирует паренёк-зубоскал. Народ поддерживает сей приговор хохотом и волной одобрительного гула.

Чего все-таки не хватает?

Дети

Стоит автобус с надписью "Дети", до отказа набитый ментами - они же полицейские. Народ ухохатывается: "Что? Опять ребрендинг?!"

Эврика! Я понимаю природу своего чувства! "Дети". Это общее растерянное детское выражение в лицах, выражение тревоги, загнанной куда-то далеко вглубь, и надежда на что-то хорошее, путь и счастье - это надежда ребенка на подарок: даже на мужских, грозных и бородатых лицах, на лицах, которым не положено быть детскими. Вообще, люди самые разные: с красными и зелеными волосами, панковскими прическами, в украинских вышитых косоворотках, нищие и дорого-ново одетые, с айпадами.... Но выражение детей, заблудившихся в лесу - общее, и просвечивает через самые поверхностно наглые, веселые и уверенные физиономии. Большинство собравшихся, видимо, все же очень бедны, и даже призрак нищеты покусывает их сзади - наверно, больше всего отсюда на лицах эта сосредоточенная смиренная тревога. Студентки в линялых черных маечках, аккуратно отглаженных выцветших джинсах. Не могут купить себе бутылку воды. Нерешительно и долго мнут в руках пятидесятирублевую купюру...

Вылезает из гущи толпы парень в маске Гая Фокса. Маска с черными усиками, смеющаяся, полная иронии и презрения. Запарившись, чтобы глотнуть воздуха, он снимает маску - ах! - под маской оказывается бледное, растерянное, с мелкими неопределенными чертами, светло-русыми волосами - детское лицо.

Запах жизни

Толпа. Жара. Душно. Сухо. Песни, несущиеся со сцены, невнятны. Солнце выжгло все запахи. Познакомились с парнем, который отрекомендовался суперсекретным агентом ("Ты извини, что я в белой косыночке!"), и пошли искать воду. Ищем, ищем - во всех киосках все уже пусто. Пива - пожалуйста. Мелькает мыслишка помереть, и вдруг застываю: окружает аромат полыни, прохладный, как родник, живой, как любящий оклик - теснота жары раздвигается, приливает сила. Заповедная поляна. Здесь трава не вытоптана.

Богатырь

Очередь в туалет. Суперсекретный агент уже сходил через забор, но стоит в длиннющей очереди рядом, с жертвенным вытянувшимся лицом, как подлинный рыцарь, несмотря на искушающие звонки товарищей "Санек, ты где, у нас шашлыки и пиво!". Очередь не движется. Лицо его все больше и больше вытягивается. Вот он не выдерживает, и начинает скандалить и кидаться на людей.

- Сань, ну иди уже покушай!

Он обращается ко мне, как женщина в платке к Ахматовой под Кремлевской стеной:

- Ты журналист, говоришь? Опиши это! Сможешь? Так и опиши - организация была безобразная! Где это видано - на триста тысяч людей триста туалетов?! Напиши и пришли мне, что написала! Не то я сам напишу!