Газета Завтра 266 (1 1999)

И вдруг, на третьей где-то, прохмелеем:

Так жили мы — иль отбыли... и все?

...Но снова вихрь — и снова нарастает

По кругу переодеванье душ.

Как быть: усы — иль бороду оставить?!

Иль то и се — на случай новых стуж...

С кем будет нам труднее, с кем вольнее —

Не разобрать без чарки и... Москвы.

Так лучше наливай, сосед, полнее

И все сначала повторим, увы.

А-ну, срывай “московской” янычарке

Головку с плеч, коль так заведено!

Так что, коллеги, опрокинем чарки

За то, что живы... были вы давно?

ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ

I

День был каким-то поверженным.

Тени вокруг скитались,

Хищно кого-то выслеживая.

И потому волновались

Ученики Его: “Где же Он?”

(...И с тоскою оленя, что насмерть ранен,

Он вскричал, к небесам простирая длани:

— Отче, ужель не минует меня

Чаша сия... от Тебя?! —

Но небосвод на исходе дня

Глухо молчал, скорбя.

И прочитал Он в безмолвии синем:

— Не обойдет... Сын мой...)

Ждали: “Где же Он?!” нестерпимо,

Нервы сдавали. Кто механически

Комкал пустую пачку от “Примы” —

Курево дорожало панически:

Ела инфляция.

Кто, как в прострации,

Слонялся, стараясь сдерживать дрожь.

Словно спросонья, просеялся дождь...

И пробудилась смоковница.

Кто-то мелькнул на околице.

Вздох: “Наконец!..” шелестел, как шелк.

...Пришел.

Спокоен, словно бы все нормально —

Умел он держаться! —

Еще в той дальней

Пустыне, когда искушал лукавый,

Стоек был так, что дивились скалы.

Обвел собравшихся

Взором чужим:

Видел и знал недоступное им.

...Знал, что случится утром,

Когда Его поведут.

И тут же смутился будто

В какую-то из минут,

Как школьники, что подглядят

За тем, о чем знать не велят.

"Не ведают, что... случится!?"

Обида прожгла на миг.

Но тут же сумел спохватиться

И скорбно взглянуть на них,

Вздохнуть и простить заодно:

"Виновны ль, что им не дано?"

... И вот за столом разместились,

Потом, как всегда, поделились

Хлебом. Был цвет у вина —

Словно впитало кровь оно.

Молчали. Но тишина

Все же была оскоромлена.

— Кто-то один из вас

сегодня меня предаст... —

Сказал печальное слово

И горько подумал снова:

"Да есть ли в том их вина?"

От хлеба и от вина

Шарахнулись!

Вздрогнула где-то

И съежилась каждой из веток

Осина в оцепенении,

Услыша прикосновение

Веревки-ужа — с кольцом

Петли! И чье-то лицо...

И выпавший, синего цвета,

Язык... О, только не это!!!

Переглянулись в испуге.

Чьи-то дрожали руки.

Никак не мог прикурить он —

Пальцы свело до зуда.

...Двери были открыты.

На пороге стоял Иуда.

II

Дальнейшее — как в Писании.

Сняли, рыдая, с креста

Тело в следах страдания

И в склеп отнесли Христа.

Когда ж через день чуть свет

Прокрались туда помолиться,

Узрели: Его там нет.

Пустою лежит плащаница.