Газета Завтра 279 (14 1999)

Первые скинхеды появились в Москве в начале 90-х. Их было не более 10 человек, они жили в разных районах, и каждый думал, что он единственный в своем роде. После 94-го года количество скинов резко возросло, и этот рост продолжается до сих пор. В 96-97 гг. не осталось ни одного города, где не было бы десятка два парней, забритых “под ноль” и называющих себя скинхедами. Надо сказать, что среди них, как и в любом неформальном движении, существуют различные течения и группировки, зачастую враждующие друг с другом. Российские скинхеды придерживаются в основном правых, националистических взглядов, либо вовсе аполитичны. Красных скинов (шарпов) крайне мало. На политическое взаимодействие с различными партиями и движениями бритоголовые идут неохотно, некоторое подобие контактов есть лишь с Национальным фронтом, РНЕ, НБП и, как ни странно, ЛДПР. Также нельзя не отметить крайне негативное отношение скинхедов к наркотикам, они предпочитают поднимать общий тонус нашим пивом, поддерживая отечественного производителя. Еще одно традиционное российское увлечение — футбол — получило в лице скинов яростных фанатов. Особенно их много у московских “Спартака”, “ЦСКА”, “Динамо” и ленинградского “Зенита”. К сожалению, из-за любви к различным командам у бритоголовых возникают разборки, доходящие до серьезного мордобоя. Лидеры скин-движения пробуют объяснить “пионерам”, что футбол — это не повод бить друг другу морды, но они не всегда бывают услышаны. Органами скиновской пропаганды являются фэнзины “Под ноль”, “Отвертка”, “Уличный боец” и “Белое сопротивление”. Одно время материалы для бритоголовых публиковала газета “Штурмовик” вплоть до своего закрытия.

Милиция растеряна. Кулак из полсотни людей летит вниз, вдоль улицы. За головой кометы — шлейф. “Тусовка”, неизбежно втягиваясь в освободившееся пространство, незаметно течет вслед.

И вот все несутся полубегом, боясь самих себя, крича проклятия врагам. Вскоре стал виден залитый огнями исполинский проспект.

Мгновение, размышление, и толпа, преодолев ступор, втекает поперек Калининского. Вечерний поток авто вязнет в крошеве бегущих людей. В воздухе запах бунта. Опрокидываются тяжелые металлические ограждения, срываются цепи с парапетов...

Старик хохочет. Седые волосы распушились. Весело машет клюкой и орет неистово:

— Погро-ом! Погро-о-ом!!!

Бешено сигналят заблокированные автомобилисты, кричит демонстрация про то, что она будет "иметь" Америку. И воют сирены милицейских патрульных машин. Все сливается в гул. Гул превращается в туман. Дым зловеще плывет над мигающим огнями городом.