Газета Завтра 28 (1180 2016)

Так или примерно так, возможно, рассуждают тысячи участниц (и участников) массового сеанса откровений, всколыхнувшего русскоязычный фейсбук. Объединённые хэштегом "Янебоюсьсказать" женщины и мужчины заговорили вдруг о случаях сексуального домогательства, которому они подверглись в своей жизни. И соцсеть превратилась в криминальную хронику.

Благодаря специфике фейсбука жертвы собирали богатую жатву из сочувствующих охов и вздохов, ощущали локоть друг друга, и получался как бы уже и психотерапевтический эффект. Пронюхав о теме, её раскрутили десятки СМИ, погнав дальше по соцсетям. Нашлись и циники, конечно, — но своими ухмылками они лишь популяризировали движуху. За какую-то пару суток на той неделе эта странная сетевая акция превратилась в социальное явление России и… Украины.

Украина тут не случайна: автором затеи называют тамошнюю журналистку Анастасию Мельниченко — "феминистку на деньги Сороса" и "симпатизантку АТО". Эти вводные, плюс естественное внимание к теме со стороны либеральных изданий, мигом породили конспирологическую версию об очередной антироссийской пиар-акции, нацеленной на коллективную травму, на неврастению общественного сознания.

Многие тут же припомнили случаи массовых однотипных вбросов про "синих мальчиков" и "старушек в куриных шкурках", сотрясавшие Сеть полгода назад, и сделали вывод: мы имеем дело с новым типом массового вранья ангажированных блогеров, а если совсем серьёзно — с применением невиданного оргоружия в необъявленной информвойне против России…

Кажется, это упрощённый взгляд на вещи. Пусть даже "волну" усиленно разгоняли антироссийские СМИ и проплаченные "тысячники", пусть целый ряд наиболее вопиющих откровений, собравших тонны сочувственных "лайков", выглядят где просто враньём, а где и серьёзным поводом провериться у психолога. Но специфика данной темы — в том, что она касается, без преувеличения, десятков миллионов людей. Пожалуй, каждый взрослый гражданин страны сможет вспомнить если не грязное домогательство в свой адрес, то уж точно — "липкий взгляд" или неуютно-скабрезный разговор. Вот почему главной "движущей силой" акции явились не "хомячки", бездумно распространяющие чей-то свежий бред, а вполне честные люди, готовые до последнего отстаивать правду собственной беды.

Выходит, в главном-то сторонники конспирологической версии правы. Очень быстро откровения из уст знакомых и незнакомых людей приняли такой размах, что ни о какой терапии говорить уже не приходилось. Напротив, с каждой новой ужасающей историей "от френда" стало крепнуть затесавшееся в голову сомнение: боги, да неужели у нас всех подряд насиловали? Это шокировало, конечно, — где мы живём-то?!

Ровно ту же мысль о тотальной массовости насилия принялись — нарочно или мимоходом — педалировать и сами "сеятели" поветрия. Почти сразу они пришли к двум взаимосвязанным выводам: а) в России нет такой женщины, которая не подвергалась бы сексуальным домогательствам, а кто молчит — тот просто боится сказать; б) едва ли не все мужчины у нас — "похотливые скоты", реальные или потенциальные.

Стоит поверить в такое — и люди оказываются в социальном аду, среди сплошь насильников и изнасилованных. Исключений нет, а хотя бы и были — толку-то? Всюду одно сплошное страдание. Причём, словно нарочно, в самых громких историях про десятки случаев "харассмента" их авторы-жертвы не различали эпизоды состоявшегося насилия и удачного отпора ему — так что никакого "катарсиса" из этой череды страданий не следовало, там царил сплошной "Абу-Грейб".

Знаете, в чём главное свойство этого ада? Примирение в нём невозможно. Сразу срабатывает масса блоков, и первый из них — насилие над жертвой в детском возрасте. Ну, как такое можно простить?!

Это выглядит очень специфично для нашего "толерантненького" мира, где примирить удалось, вон, даже бандеровца с евреем. Тут же градус ненависти зашкалил. В первые же часы поветрия остракизму подверглись даже не фигуры насильников (этих-то вот-вот взорвут скопом в септе, и списки уже составлены), но и недоверчивые слушатели, в комментах задававшие жертвам вполне невинные вопросы в духе "Уж не провоцировали ли вы?". Немедленно на это следовала отповедь от сочувствующей клаки: "Может, она и в семь лет провоцировала? Гори в аду, сука!" — и посрамлённый скептик замолкал.

Моральный авторитет жертв в таких вот случаях был столь высок, что никакие социал-дарвинистские теории про "хищников-винеров", указавших "овцам-лузерам" их место в цепочке питания, прежде столь популярные у той же примерно публики, на этот раз не имели ни единого шанса на успех. Мигом были забыты и доводы против "вмешательства в личную жизнь", которыми вот только сейчас те же, практически, люди костерили "законы Яровой".

Фейсбук наполнился скрежетом — это люди расчёсывали свои и чужие раны. В аду горели все: одни — как злодеи и циники, другие — как страдальцы и добровольные "жилетки для слёз".