Газета Завтра 3 (1260 2018)

Но, когда сопоставляешь между собой посвященные революции 1917 года и последующим историческим событиям тексты Сталина и Троцкого, то разница между ними становится понятной и очевидной: для Льва Давидовича Россия и революция были возможностью, а для Иосифа Виссарионовича — судьбой. Сталина, в отличие от Троцкого, невозможно представить в эмиграции. У него просто не было «запасного аэродрома» на случай политического поражения, поэтому выбор был простым — победа или смерть. Да и воевал Сталин не против человека Троцкого, а против тех идей, которые тот персонифицировал в своей деятельности. И случайно ли что смертельное покушение на Льва Давидовича агента НКВД Рамона Меркадора состоялось 20 августа 1940 года, когда Франция уже капитулировала перед вермахтом, и  Гитлер стоял перед выбором, куда бросить все силы Третьего рейха: против Туманного Альбиона или Советского Союза?

Со «Львом русской революции» всё сложнее. В современной гебраистике достаточно широко распространено мнение о том, что религиозно-мировоззренческая система, известная нам сегодня под названием «иудаизм», является глубокой гностической интерпретацией Пятикнижия Ветхого Завета, то есть имеет эллинистические корни, уходящие в древнегреческую мифологию. Поэтому понятен становится архетип революционного сознания представителей этой среды — победа олимпийских богов над своими предшественниками-«титанами». И понятно их отношение к Сталину, которого они рассматривают как ужасное хтоническое чудовище, поверженного дракона, зубы которого, словно в легенде об аргонавтах и золотом руне (главное место действия — Колхида, кстати, то есть Грузия, родина Сталина), прорастают по всему евразийскому и мировому пространству, а с Медеей даже на этом этапе всё не гладко.

Троцкий, признанный оратор (мастер слова), в противостоянии со Сталиным, признанным организатором (мастером дела), был обречен на поражение, которое он, разумеется, не мог воспринимать иначе, нежели поражение всей революции в целом. «Своей» революции.