Газета Завтра 309 (44 1999)

Апатично приняв развал СССР, наши народы совершили историческую ошибку. Трагические последствия развала СССР со временем будут не смягчаться, а усугубляться. Развал еще не привел к слому многих сторон совместной жизни, но этот процесс идет с ускорением. Он в принципе не может быть блокирован развитием рынка. Как страна СССР еще не разрушен, и многие связи можно сохранить и реформировать, что потребует несравненно меньше усилий, чем завершение их слома и последующее создание заново. Та тяга к воссозданию единой страны, которая порождается жизненными интересами десятков миллионов семей, постепенно обретет новую идеологическую оболочку и станет политической силой. Этому надо помогать.

Если мы пройдем по острию ножа, освободим Россию от угнетения и обеспечим ее целостность и независимый рост, мы заслужим благодарность потомков. Если приведем наше дело к краху — будем прокляты.

Подберем и установим фаркоп на шевроле ланос 4 без ущерба внешнего вида Вашего авто.

Владимир Голышев ЖАЖДА СИМФОНИИ

"Величайшие дары Божие, данные людям высшим человеколюбием, — это священство и царство. Первое служит делам божеским, второе заботится о делах человеческих. Оба происходят из одного источника и украшают человеческую жизнь... Когда священство бесспорно, а царство пользуется лишь законной властью, между ними будет доброе согласие (simphonia)"

6-я новелла Codex Juris Canonici императора Юстиниана

15 АВГУСТА 1917 ГОДА, после 217-летнего перерыва, был созван Поместный собор. Третируемая надменными обер-прокурорами, низведенная до уровня второразрядного департамента Русская Церковь получила уникальный шанс забыть, как страшный сон петровский "Духовный регламент", выбрать Патриарха и, быть может, уврачевать кровоточащую рану раскола.

Представители священноначалия и "широких слоев церковной общественности", легко преодолев вялое сопротивление Временного правительства, собрались в Московском Кремле — вычеркнутая Романовыми из истории Русская Церковь, поймав ветер Революции в свои паруса, вновь стала историческим субъектом.

Во время работы собора в Москве шли ожесточенные бои, и звон колоколов смешивался с грохотом орудийной канонады. Решение об избрании Патриарха, — о чем и помыслить не могли всего несколько месяцев назад, было принято во многом благодаря этой жизнеутверждающей "музыке".

В историю нельзя войти бесконфликтно. Первые столетия христианства внесли в церковные святцы тысячи имен мучеников. Но не золочеными митрами или монастырскими угодьями, а именно числом небесных ходатаев и исчисляется подлинное богатство Церкви...Как это ни парадоксально, режим открытых гонений (веденный новой властью уже во время работы собора) — значительно более здоровая атмосфера для Церкви, нежели громоздкая роскошь Синодального рабства. Как будто резкий порыв ветра сорвал с почти погасшего костра серую шапку мертвого пепла и обнажил последние, еще не задушенные алые пятна горящих углей...

Однажды мне на глаза попался дореволюционный снимок: веселая компания благополучных щегольски одетых мужчин важно позирует фотографу. Самым добродушным и самым упитанным из них оказался будущий митрополит Крутицкий Петр (Полянский), ближайший сотрудник Патриарха Тихона, Патриарший Местоблюститель и мученик, заморенный голодом и холодом на затерянном в сибирских снегах зимовье Хэ. Мирянин, важный синодальный чиновник, балагур и душа общества — он, не раздумывая, принял предложение постричься в монашество и занять должность, обрекавшую его, в сложившихся обстоятельствах, на неминуемую гибель... А сам Патриарх Тихон, известный прежде лишь миролюбием и покладистостью? А тысячи и тысячи других бесстрашных клириков и мирян, с радостью принявших мученический венец? Согласились бы они поменять свой высокий удел, на право заживо сгнить в синодальном "болоте"?

Однако и большевики не были классическими злодеями — этакими "Навуходоносорами в буденовках". Были в их действиях и благородство, и своя упрямая логика. Конфискуя церковное имущество, репрессируя наиболее активных священников и мирян, они руководствовались следующими соображениями: во-первых, “религия — пережиток царизма, обреченный на отмирание” (его можно терпеть, но религиозную пропаганду необходимо пресекать, как контрреволюцию); во-вторых, “имущество РПЦ — народное достояние”; и, наконец, “священник — такой же гражданин, как и все — может быть осужден и репрессирован безо всякого снисхождения”. Время военное — не до церемоний.