Газета Завтра 309 (44 1999)

"Глиняное человечество" выступает в роли некоего хранителя энергии, необходимой для воспроизведения "коллективного человеческого существа" во времени. Социум похож на пирамиду, вершина которой запирает энергию, бушующую внизу, на уровне ее основания. Время от времени эта вершина, "крышка" пирамиды, слетает, и джин освобождается. "Влажная глина", в которой складирована колоссальная энергия, внезапно переходит от медленного, мягкого, плавного выделения к бурному процессу энергетического выброса.

С этим процессом связана и глубинная мистическая, "энергетическая" парадигма революции. В рамках этой парадигмы центральный атрибут человеческого существа, его субъектный стержень, вступает в парадоксальное противостояние с фундаментальным устройством мира, определяющим логику Вселенной, рационально-небесное устройство бытия. В глубочайшем противоречии с этой логикой находится то, что мистики называют "тайным шепотом Святого Духа". В Коране, в суре "Ночь могущества" говорится : "Ночь могущества лучше тысячи месяцев. нисходят в нее ангелы и Дух для выполнения всяких повелений".

Современные люди явно не понимают то, что еще в XIX веке было достаточно очевидно: революция имеет прямую связь с религией, революция — действо Святого Духа, религиозная мистерия. В России такая потеря осознанной религиозной интуиции революционного действия начала происходить быть может, раньше, чем в других местах, поскольку она была сопряжена с интенсивным проникновением западных революционных, материалистических доктрин. Уже для декабристов религиозные истоки социального бунта, восстания были не очевидны, поскольку они стояли на просветительских позициях, характерных для масонской, постреволюционной Франции.

Однако в середине девятнадцатого столетия в России появляется уникальный религиозно-революционный гений — Федор Михайлович Достоевский, который резко изменил духовные векторы русской судьбы. Этот человек своей личностью, своим сознанием, своим творчеством соединял в себе два аспекта одного великого феномена — религию и революцию. Глубоко ошибаются те, кто считает, что Достоевский после каторги "исправился", оставил мысли о революции и т.д. В действительности, Достоевский встал на позиции скрытого религиозного социализма, который он связывал с доктриной о необходимости мессианской роли русского народа. Внимательное изучение того послания, которое содержится в его книгах, указывает на то, что Достоевский предвосхитил все основные архетипы, задействованные в русской революции. Сегодня особенно важно подчеркнуть, что базовая парадигма русской революции в гораздо большей степени определялась страстным пафосом Достоевского, чем теориями экономического материализма, которые не проникали дальше чисто внешнего усвоения и никогда не переходили на уровень коллективного бессознательного.

В предреволюционной России, стоявшей на пороге 1917 года, сошлись несколько особых условий, которые предопределили соответствие Красного Октября сакральному архетипу революции. Во-первых, в России существовал уникальный феномен сект, адепты которых верили в актуальное противостояние сущему вокруг них злу — на мистической, религиозной основе. Во-вторых, в России присутствовал уникальный феномен "бедного еврейства", аналогичный эсхатологической секте зелотов, противостоявших римлянам две тысячи лет назад. В-третьих, существовала группа интеллигентов из числа бывших семинаристов, типичными представителями которой были Чернышевский, Добролюбов, а также Сталин. Эти люди принадлежали к беднейшему слою духовного сословия, близкого к народу. Именно в их среде произошел взрыв странной веры, выражавшейся в отрицании церкви, катехизиса, внешней конформистской воцерковленности. Соединение этих трех религиозных аспектов и привело к революционному взрыву в России.

К сожалению, религиозная сущность революции вскоре пришла в противоречие с ее внешней догматической формой. Разрыв между религиозной сутью и марксистским догматическим содержанием, антирелигиозным видением себя — стал первой, основной, катастрофической причиной поражения революции. С этим же был связан и перенос стратегических приоритетов с Коминтерна на СССР, что привело к созданию специфической бюрократии-номенклатуры, которая стала расценивать свои классовые интересы выше интересов мировой революции. Если бы в России существовала подлинная теология революции, "новой бюрократии" не удалось бы переместить приоритеты с глобального на локальный проект.

Кроме того, руководствуясь марксистскими догмами, революционное руководство России неверно выбрало вектор революционной экспансии. Распространение мировой революции в направлении "на Варшаву, на Берлин" было очевидной ошибкой. Россия физически не могла организовать прорыв в Центральную Европу, преодолеть инертный балласт государств Малой Антанты, которая возникла на ее западных границах.